— Подождите нас, — шептала она. — Пожалуйста, сэр, подождите, пока мы с Шасой вас догоним.

Она быстро сокращала расстояние.

— Мы должны искать их костер, Шаса, они разбили лагерь недалеко… — она осеклась. — Вон там! Что это, Шаса? Ты видел? — Она смотрела в лес. — Я уверена, я что-то видела. — Она продолжала всматриваться. — Но сейчас оно исчезло. — Она пересадила Шасу на другое бедро. — Какой ты стал большой и тяжелый! Но неважно, скоро мы придем.

Она снова двинулась вперед, лес поредел, и Сантэн обнаружила, что дальше начинается еще одна большая поляна. В лунном свете высокая трава блестела, отливая тусклым металлом.

Сантэн осмотрела открытое пространство, отмечая все неровности, надеясь увидеть стреноженных лошадей возле костра, а на траве людей в спальных мешках, но видела только стволы деревьев, муравейники и на дальнем краю поляны — небольшое стадо антилоп-гну; животные паслись, опустив головы.

— Не волнуйся, Шаса, — она заговорила громче, чтобы скрыть жестокое разочарование. — Я уверена, что их лагерь под деревьями.

Антилопы подняли головы и, фыркая, пустились бежать в лес. Тонкая пыль вилась за ними, как туман.

— Что их испугало, Шаса? Ветер против нас, наш запах они не могли учуять. — Топот бегущего стада стихал. — Что-то их гонит! — Она внимательно осмотрелась. — Мне начинает мерещиться. Вижу то, чего нет. Мы не должны пугаться теней.

Сантэн решительно двинулась вперед, но через несколько шагов испуганно остановилась.

— Ты слышишь, Шаса? Кто-то идет за нами. Я слышала шаги, но теперь они остановились. Оно следит за нами. Я чувствую.

Луну вдруг закрыло небольшое облако, и мир потемнел.

— Скоро луна снова выйдет. — Сантэн прижала ребенка к груди. Шаса протестующее пискнул. — Прости, малыш.

Она разжала руки и, спотыкаясь, пошла вперед.

— Я жалею, что мы ушли. Нет, неправда! Мы должны были уйти! Надо быть смелыми, Шаса. Без луны нельзя идти по следу.

Она села, чтобы немного отдохнуть, и посмотрела на небо. Луна тусклым кружком просвечивала сквозь облако металлического цвета, но на мгновение попала в разрыв и залила поляну мягким платиновым светом.

— Шаса!

Голос Сантэн сорвался на пронзительный крик.

Там, впереди, что-то было — огромная бледная тень, размером почти с лошадь, но в крадущихся движениях животного чудилось что-то нестерпимо зловещее. От выкрика оно исчезло из виду, скрывшись в высокой траве.

Сантэн вскочила и побежала к деревьям, но не успела добежать до них, как луна снова исчезла, и в этой темноте Сантэн упала, растянувшись во весь рост. Шаса у ее груди сразу заплакал.

— Пожалуйста, тише, малыш. — Сантэн прижала его к груди, но он чувствовал ужас матери и продолжал кричать. — Не надо, Шаса. Ты его приманишь.

Сантэн сильно дрожала. От фигуры там, в темноте, исходила страшная, ни с чем не сравнимая угроза, ибо этот зверь был настоящим воплощением зла. Сантэн уже встречалась с ним однажды.

Она прижалась к земле, пытаясь укрыть Шасу своим телом. Тут звук — целый ураган звуков — заполнил ночь, заполнил ее голову и, казалось, саму душу. Она слышала этот звук раньше, но никогда так близко, такой душераздирающий.

— О, матерь Божья! — прошептала Сантэн.

Это был львиный рев, самый страшный звук африканской глуши.

В этот миг луна снова появилась из-за туч, и Сантэн явственно увидела льва. Он стоял в пятидесяти шагах, головой к ней, и был огромен. Грива распушилась и павлиньим хвостом рыжей шерсти окружала массивную плоскую голову. Лев хлестал хвостом, и при этом темный помпон, которым тот заканчивался, щелкал, как метроном. Лев приподнял голову, напружинив мощный корпус, раскрыл пасть, так что стали видны устрашающие клыки, тускло поблескивавшие в лунном свете, словно кинжалы, и снова заревел.

В этом реве словно воплотилась вся жестокость и свирепость Африки. Сантэн читала рассказы охотников и путешественников, но им не удалось подготовить ее к столкновению с действительностью. От этого рева словно сдавило грудь, остановилось сердце, сжались легкие.

Кишечник и мочевой пузырь опорожнились. Сантэн с трудом контролировала себя. Шаса у нее на руках закричал и забился, и этого оказалось достаточно, чтобы вывести Сантэн из оцепенения ужаса.

Лев был стар и изгнан из прайда. Его зубы и когти стерлись, шкура в шрамах почти облысела на плечах. В сражениях с молодыми сильными самцами он потерял глаз: кривой коготь вырвал его из глазницы.

Лев был больной и голодный, под его вытершейся шкурой выпирали ребра, и от голода три дня назад он напал на дикобраза. Десяток длинных, ядовитых, острых игл вонзились в его шею и щеки, и раны уже загноились и нарывали. Лев был стар, слаб и неуверен в себе, его вера в себя исчезла, он боялся человека и людского запаха. Наследственная память и собственный опыт говорили ему, что нужно держаться подальше от этих странных прямоходящих существ. Его рев был выражением испуга и неуверенности. В прошлом, как бы голоден он ни был, он тут же бы исчез, быстро и молча. Даже сейчас его челюстям достало бы силы, чтобы прокусить череп или бедренную кость, и одним ударом мощной лапы он был в состоянии перебить человеку хребет. Однако он не приближался и кружил возле добычи. Может, он был бы смелее, не будь луны; или если бы раньше пробовал человеческую плоть, или если бы меньше болели раны, нанесенные дикобразом; но сейчас он ревел от нерешительности.

Сантэн вскочила. Это движение ей подсказал инстинкт. Она видела, как играл с мышью старый черный кот, живший на конюшне в Морт-Омме, видела, как он реагирует на попытки жертвы убежать. И смутно догадывалась, что если побежит, большая кошка немедленно набросится на нее.

Она закричала и, высоко подняв заостренную палку, бросилась на льва. Тот повернулся и ускакал в траву, пробежал пятьдесят футов, остановился и оглянулся. Он бил себя по бокам хвостом и раздраженно ворчал.

По-прежнему не отводя от него взгляда, одной рукой поддерживая Шасу, в другой сжимая палку, Сантэн попятилась. Оглянулась — ближайшее дерево мопани стояло в стороне от остальных. Ствол прямой и прочный, с развилкой вверху, но он как будто за полмира от того места, где она стоит.

— Нельзя бежать, Шаса, — прошептала она дрожащим голосом. — Медленно, медленно.

Пот затекал ей в глаза, но одновременно она дрожала от холода и ужаса.

Приближаясь к лесу, лев ходил кругами, покачивал опущенной головой с настороженными ушами, и Сантэн видела блеск его единственного глаза, словно сверкало лезвие ножа.

— Мы должны добраться до дерева, Шаса.

Младенец заплакал и забился у нее на бедре. Лев остановился. Сантэн слышала его фырканье.

— Боже, какой он огромный!

Споткнувшись, она едва не упала. С ревом, похожим на гудок паровоза, лев бросился вперед. Сантэн закричала и замахала палкой.