— К кому они могут прийти, если не ко мне, Чика? Я ваша жена, мать ваших детей, глава ваших женщин, пока вы позволяете мне быть таковой. Я не была бы хорошей женой, если бы не выслушивала их и не пыталась успокоить их глупые страхи.

— У них есть основание бояться, — раздраженно бросил он. — Большинство из них до смерти надоели мне. Я прикажу Хаммиду продать их всех, за некоторыми исключениями.

— Было бы более великодушно, — согласилась она ласково-успокаивающе, — продать их туда, где им будут уделять больше внимания, а не позволять им, нежеланным и нелюбимым, влачить здесь жалкое существование. — Она накрыла своей рукой его руку и нежно сказала:

— Давайте, господин, расскажите, что так огорчает вас? Это на вас не похоже.

— Не похоже на что? — проворчал он, беря еще одно пирожное и кладя его в рот. Латифа была единственной постоянной женщиной в его жизни, и, хотя он больше не занимался с ней любовью, он нежно любил ее. К своему удивлению, он неожиданно понял, что они хорошие друзья.

— Вы расстроены, — мягко сказала она, — слегка упали духом и даже немного раздражены, но ведь никто не причинил вам зла. — Латифа Султан осторожно подбирала слова, потому что ее муж не останавливался перед физическим наказанием женщины, которая раздражала его.

Визирь глубоко вздохнул, потом посмотрел в ее прекрасные глаза.

— О, Латифа, моя голубка, как хорошо ты знаешь меня! Да, у меня именно так все и обстоит. Можешь угадать почему? В уголках ее рта играла улыбка.

— Женщина, господин? — легко сказала она, поддразнивая его.

— Женщина, — согласился он. — Прекрасная, раздражающая меня женщина, которая в течение трех месяцев сводит меня с ума своим отказом отдаться мне!

— Я ничего не знала о новой женщине в гареме, — невинным тоном сказала Латифа. — Но скажите мне, кто она, господин, и я научу ее выполнять ее обязанности по отношению к вам. Она, должно быть, иностранка, если она не знает, как вести себя в присутствии господина и хозяина? С вашего разрешения, я обучу ее правилам нашего этикета. Вам не следовало позволять, чтобы это продолжалось так долго, мой дорогой господин! Неужели я утратила ваше доверие, если вы не говорили мне о ее поведении и все долгое лето мучились? Ах, Чика! Так не надо делать!

Он был тронут ее обиженным тоном л явной тревогой, омрачившей прекрасное лицо. Он схватил ее руки и поцеловал их.

— Моя милая Латифа, ты не утратила мое доверие. Я просто не верил в то, что девушка будет так долго сопротивляться и что это будет так раздражать меня.

Но я держу ее не в гареме. Когда я получил Накш, я отправил ее на остров Тысячи цветов. Поселил там Гюльфем, Хазаде и Сах, надеясь, что их пример поможет ей вести себя должным образом. Я намеревался восхитительно провести лето на острове. — Он вздохнул.

— Лето еще не кончилось, господин. Эти безмозглые маленькие овечки ничуть не помогли вам. Верните женщин во дворец, господин. Я вышколю эту новую женщину, и вскоре она доставит вам удовольствие, к которому вы стремитесь. Я не удивляюсь, что она отказалась стать вашей. Ведь она же с Запада, не так ли? Вам предстоит как следует ухаживать за ней, чтобы было легче соблазнить ее, мой господин.

— Откуда тебе известно, что она с Запада? — подозрительно спросил он.

— Она должна быть оттуда, — беззаботно ответила принцесса. — Девушка, рожденная и выросшая на Востоке, хорошо знала бы свои обязанности по отношению к вам, мой господин. Западные женщины не такие.

— Латифа, голубка моя, ты идеальна во всех отношениях, — признательно сказал визирь. — И ты абсолютно права. Женщина эта с Запада. Я позабыл, что такие женщины нуждаются в особом обращении. Я прикажу закрыть Звездный дом на зиму и переведу женщин обратно во дворец через несколько дней! — Он поднялся. — Как всегда, ты не обманула моих ожиданий. Ты и впрямь решила для меня очень щекотливую задачу! — С этими словами он поднялся и вышел через сад жены.

На следующее утро Латифа Султан получила небольшую шкатулку из слоновой кости, украшенную изящной резьбой и массивными золотыми петлями и застежкой. Она была наполнена россыпью жемчужин — крупных и безупречных по качеству. Это был, как сказал евнух, принесший шкатулку, небольшой знак уважения ее мужа. Жена визиря улыбнулась, довольная открытым проявлением внимания к ней со стороны мужа.

На острове Тысячи цветов готовились к отъезду его обитателей.

— Что тут можно укладывать? — кисло спросила Валентина. — У нас нет одежды.

Три ее соседки хихикнули. Сейчас они уже свыклись с острым языком Накш и не удивлялись ее плохому настроению. Она не согласилась на то удовольствие, которое мог доставить женщине только их господин, — удовольствие, которое необходимо для благополучия женщины и даже для ее выживания. Накш преждевременно состарится, лишенная такого удовольствия. Всякий знал об этом.

Шакир суетился, держа в руках тонкие, как паутина, одежды, которые он вручил Гюльфем, Хазаде и Сах.

— Ты, — бросил он Валентине подчеркнуто презрительно, — останешься еще на один день, хотя не понимаю, почему мой господин решил остаться наедине с такой змеей.

— Гадина! — прошипела она. — Я вырву твое гнусное сердце, если ты снова заговоришь со мной без моего разрешения!

Шакир огорченно покачал головой. Он не оправдал доверия Хаммида. Но, возможно, когда они вернутся во дворец визиря, дела пойдут по-иному.

— Выпей это! — приказал он, вручая ей кубок с фруктовым шербетом, который принес Холим.

Валентина не потрудилась спросить, что было в кубке. Сейчас она была уверена, что евнух не отравит ее. Она залпом осушила пахнущий вишней напиток и, возвращая ему кубок, спросила:

— Заснули я от этого снадобья или просто буду чувствовать неутолимое желание? — Голос ее был издевательским, потому что она знала, чем они поят ее. Она боролась с действиями их отваров, так же как и со всем остальным.

Легкая улыбка тронула губы Шакира, Бывали моменты, когда ему хотелось, чтобы она была такой же глупой, как и остальные, особенно когда она так упрямо отвергала господина, потому что ее возмутительное поведение порочило его, Шакира. Но в иных случаях ее непримиримая воля и быстрый ум занимали и забавляли его. Шакир знал, что, если бы он только мог добиться, чтобы она по доброй воле легла в постель визиря, его счастье было бы у него в руках.

— Тебе понадобится отдых перед тем, что предстоит тебе ночью, Накш, — ответил он. — Спи, пока можешь.

Валентина открыла рот, чтобы обругать его в очередной раз, но доза сонного зелья была сильной, и внезапно она почувствовала, как силы оставляют ее. Она провалилась в ласковое забвение.

Позже, глядя на Валентину, лежащую на шелковом покрывале кровати, Чикала-заде-паша чувствовал, как растет его вожделение. Темно-фиолетовая материя, на которой она лежала, делала ее тело с кожей цвета слоновой кости еще более опьяняющим. Она лежала на спине, тело было слегка изогнуто, одна нога была подогнута, другая лежала прямо. Одна рука лежала на животе, другая была изящно закинута за голову. Волосы, обычно заплетенные в аккуратную косу, были распущены и лежали на шелке роскошными темными волнами. Смотреть на нее было наслаждением.