Условия труда, размещение, питание и санитарные условия призванных к государственным сооружениям работных людей, как видно, не выходили из круга забот и распоряжений Петра. Надзор и надлежащее попечение о трудящихся вверялись им специальным, надежным по его мнению, лицам, часто сенаторам или штаб-офицерам. И не по одному разу царь напоминал им об обязанностях начальника и суровой ответственности за невыполнение ими их долга.

Тяжелое положение, «вопли» крестьян были частыми побуждениями к изданию Петром суровых законов. Как уже отмечено было в начале нашей работы, эти стоны и вопли особенно действовали на царя, когда он находился за границей. Мы приводим в фотокопии один из таких указов Петра, данный из Кале и повторенный еще раз из Парижа[1107]. В нем царь указывает сенаторам на несносные правежи в губерниях при выколачивании податей с крестьян, «от чего не точию разорение государству, но и от бога не без гневу». За неосмотрительность в этом деле они должны будут дать ответ перед богом, «а потом, – предупреждал сенаторов царь, – и здешнего суда не избежите». Нужно только крепко подумать, «приложить труд», убеждал он своих помощников по управлению, «ибо и без великого отягощения людем денег сыскать мочно».

Из Риги в 1721 году, 15 апреля[1108], Петр напоминал сенаторам о другой стороне тяжелой участи крепостного крестьянства своего времени – о продаже помещичьих людей их владельцами, и особенно отдельно от семей. По указанию, несомненно, самого Петра его кабинет-секретарь А. В. Макаров писал в Сенат по поводу распространенного в России варварского обычая продажи мелким шляхетством людей поодиночке, как скотов, «от чего немалой вопль бывает». «И е[го] ц[арское] в[еличество] указал оную продажу людям пресечь, а ежели невозможно того будет вовсе пресечь, то бы хотя по нужде и продавали целыми фамилиями, или семьями, а не порознь»[1109].

Еще более дикий обычай имел место в России до Петра – держать в тюрьме и бить «на правеже» помещичьих людей вместо их господ, несостоятельных или недобросовестных должников, уклоняющихся от исполнения своих долговых обязательств. Обычно в случае ответа в имущественных делах помещика, имевшего людей, дворовых и крепостных, лицо обязанное подвергалось унизительному воздействию не непосредственно, а через свое имущество, одним из видов которого являлись люди – крестьяне ответчика. Дикий, бессмысленный обычай, противоречащий здравому смыслу и современным нашим гражданским воззрениям, тем не менее в свое время не вызывал протеста и тем более искоренения и удержался до времен Петра. 9 апреля 1720 года Петр собственноручным своим указом уничтожил еще одну из дикостей, порожденных устоями феодально-крепостнического общества и сложившегося задолго до Петра I гражданского правопорядка. «Которые должны кому, – установил Петр, – а имеют чем заплатить, чтоб их людей не держать, ни на правеже не бить, но из пожитков его или деревень платить»[1110].

Приведенные нами меры Петра I относительно крестьян имели более в виду оберегание физической природы простолюдина, но из указов Петра нельзя не видеть, что царь не забывал и моральной его [простолюдина] личности при восстановлении ее достоинства, попираемого государством и феодальным обществом в предшествовавший период. Вот пример. В указе от 3 января 1702 года о воспрещении всех чинов людям писаться в челобитных к великому государю и в приказных и в «домовных» всяких письмах полуименами, с приказанием «писаться полными именами с прозваниями своими», Петр вменил своим подданным в обязанность новый, более достойный способ обозначения на письме своей личности, наряду с боярами и окольничими – «и людем боярским, и крестьяном»[1111].

Организатор труда, непреклонный в достижении поставленных себе задач и прогрессивных планов в разных отраслях государственной и общественной жизни, Петр не мог не быть противником всяких бессмысленных, бесчеловечных жестокостей, которые приписывают ему обыкновенно русские историки[1112]. В своих законодательных актах и при редактировании им научных сочинений Петр приводит как основной мотив обязательность оберегания, «менажа», постоянной заботы о крестьянах. Припомним наиболее яркие примеры таких высказываний Петра.

При исправлении им одного из важнейших своих законов, Воинского устава, Петр уделил особое внимание отношению военных властей к крестьянам. Он развил и обосновал положение об ответственности начальников за грабительства, обиды и разорение домов жителей во время войсковых маршей и стояния войск на квартирах. В главе «О фельдмаршале», в первоначальной редакции, при определении ответственности за грабежи, насилия и разорение мирных жителей во время походов и стоянок войск содержалась только ссылка на Артикулы воинские: «Как в проходящих маршах, также и на квартирах под смертным страхом запрещается (как о том пространнее и в Артикулах воинских объявлено)…» Петр в специальном наброске исправлений этого места, сохранившемся в Государственном архиве и приводимом нами в фотокопии, развил и конкретизировал [данное] свое положение, привел доказательства бессмысленности и гибельности жестоких военных расправ с мирным населением во время войны. Он писал: «…не токмо в своей, союзничьей или нейтральной землях, но и в неприятельской под смертным страхом запрещается, дабы обид обывателем, контрибуцей и протчего, какое б звание ни имело, кроме указного, что повелено будет, не брали. Також строения никакого не ломали и не портили и ничего ни в чем без письменного указу в вышеписанном не чинили…» За несоблюдение этой нормы подлежали суровой ответственности не только непосредственно виновные, но и самые высокие начальствующие лица: «…в чем ответ дать принужден будет фелтмаршал, или аншефт, что войско не в добром ордере и порядке содержал». Мало того, прибавляет Петр, начальник «равной вине подлежит с преступителем, яко попуститель на зло».

Дальнейший текст содержит обоснования столь строгих предписаний законодателя. Хотя эта мотивировка в подлинном тексте и написана рукою кабинетского канцеляриста, Ивана Черкасова, но по существу она, несомненно, принадлежит самому Петру. От грабительств солдат, убеждает царь, войско может остаться без продовольствия, от разрушения построек – без квартир, вследствие чего армия может «от холода исчезать», а «всему государству вред причинится»[1113].