что он никогда не поместится. Дискомфорт наполнил лицо Греты, и я погладил ее икры и бедра, но не остановился.

Я проталкивался глубже, стонал, когда мой кончик сжимали и поглаживали внутренние стенки Греты.

Пальцы Греты еще крепче сжали прут, я откинул ее голову назад и опустил свой рот к ее рту, заполняя ее полностью. Мы немного поцеловались, прежде чем я отстранился, не в силах сопротивляться потребности видеть, как мой член погружается в Грету.

Этот необработанный акт утверждения Греты был самым горячим, что я когда-либо видел.

Грета издала дрожащий вздох. Ее мышцы ненадолго сжались, заставив меня стиснуть зубы, прежде чем они ослабли. Она всегда крепко обхватывала меня, но я знал, что теперь могу двигаться.

— Это так хорошо. Не останавливайся.

Вскоре Грета стала еще более скользкой, когда я медленно входил и выходил. Мой член блестел от ее соков, и я ускорился. Я крепко обхватил руками грудь Греты, толкаясь в нее. В зеркале я наблюдал за похотливым лицом Греты, за ее маленькими сосками, морщащимися на тонком материале купальника, и за моим членом, стремящимся в ее сладкую киску.

Мы кончили одновременно и оба опустились на пол в бездыханной куче, Грета на моих коленях.

— С тех пор, как я впервые увидел тебя в пачке, я хотел сделать это, — прохрипел я.

— Ты уже тогда хотела меня?

— О да. Я был полностью одержим с первой секунды. Никогда не верил в любовь с первого взгляда, но ты меня переубедила.

Грета рассмеялась, выражение ее лица было сомнительным. — Это звучит как вожделение с первого взгляда.

— Поверь мне, это была не просто похоть. Я и раньше испытывал что-то похожее, но то, что я почувствовал, когда увидел тебя, было намного сильнее и страшнее.

— Значит, я напугала тебя в самом начале?

Я усмехнулся — Можно и так сказать. Это был новый опыт. Тебя это шокирует?

Она нахально ухмыльнулась. — Не совсем. Я же Фальконе.

Я засмеялся и прижался губами к ее губам. Через мгновение я отстранился. — Теперь ты Витиелло. —Никогда не устану слушать, как кто-то называет ее Гретой Витиелло, особенно рядом с Римо или Невио.

Она наклонила голову, ее глаза были мягкими и любящими. — Я и то, и другое.

Я знал, что ее сердце всегда будет разделено между Лас-Вегасом и Нью-Йорком, и это было нормально. Сердце Греты было достаточно большим для ее семьи и меня. Я буду вечно благодарен ей за то, что она вообще открыла свое сердце для меня.

Эпилог

Три года спустя

Грета

Я прикоснулась холодной тканью к маминому лбу. Она снова зарыдала, ее зубы впились в нижнюю губу, лицо раскраснелось и вспотело, волосы прилипли ко лбу.

Она погрузила пальцы в белье, уперлась ладонями в кровать, вращая бедрами, пока дышала во время очередной схватки.

Мама рожала уже пять часов, и, видя ее боль, я почувствовала благодарность и благоговение перед ее самопожертвованием.

Я погладила ее по спине, и она расслабилась, когда схватка утихла и у нее появилась возможность отдышаться. Она одарила меня измученной улыбкой. — Не думаю, что это надолго, я чувствую это, головка прижимается очень сильно. Скоро ты родишь своих детей.

— Что мне нужно сделать? — Я хотела помочь ей, чем могла. Последние девять месяцев она терпела утреннюю тошноту, боли в спине и сильную усталость, вынашивая в своем теле детей

Амо и меня. Это был подарок, который я никогда не смогу ей отплатить.

Мама коснулась моей щеки. — Просто продолжай делать то, что ты делаешь. — Ее лицо исказилось под новой волной боли.

Я направляла ее дыхание, растирал ей спину, надавливал на поясницу, а позже вытерла ей лоб.

После еще одного часа схваток маме пришлось опуститься на кровать, и через десять минут родилась моя дочь, а еще через две минуты выскользнул мой сын. Я опустилась рядом с мамой с ошеломленным выражением лица, пока медсестры осматривали двух малышей с коронами густых черных волос. Мама подавила рыдания, и я тоже не смогла сдержать слез.

— Ложись рядом со мной, — прошептала мама. Я так и сделала и поцеловала ее в щеку, не зная, что сказать, как поблагодарить ее за такое. Наши глаза встретились, и она с трепетной улыбкой коснулась моей щеки. — Я знаю, я знаю.

Подошли медсестры с двумя маленькими детьми.

Я затаила дыхание, не в силах продолжить происходящее.

— Расстегните халат, — сказала мне медсестра. Первые два часа схваток я провела с мамой в родовой ванне и не потрудилась одеться.

Я широко раскрытыми глазами посмотрела на маму.

Она кивнула. — Они твои, Грета. Ты должна подержать их.

Я расстегнула халат, и медсестры положили обоих младенцев мне на грудь, и я начала плакать, когда почувствовала их маленькие тела на своей коже, когда почувствовала их сладкий запах. Мама откинула голову назад, совершенно обессиленная, и смотрела на меня, пока врач накладывал ей швы. Мое сердце еще никогда не было таким полным, словно оно не могло вместить всю любовь, которую я носила в себе.

— Мне позвать ваших мужей? — спросила медсестра, когда мама была укрыта.

Мама кивнула. — Пожалуйста.

Она открыла дверь, и через мгновение вошел Амо и застыл, когда его взгляд остановился на мне. Он тяжело сглотнул. Папа вошел следом за ним и похлопал Амо по плечу, немного слишком сильно. — Поздравляю с рождением первого капо Фамилии в Лас-Вегасе.

Я одарила его слезливой, возмущенной улыбкой. Мы с Амо не хотели, чтобы мама приезжала в Нью-Йорк тяжело беременной, и поэтому прилетели на роды. Папа подошел ко мне и поцеловал в макушку, а затем подошел к маме и поцеловал ее в губы. От его взгляда у меня защемило сердце. Иногда я беспокоилась, что конфликт, возникший из-за моей связи с Амо, повредил их браку, но его глаза сказали мне, что сегодня он любит маму больше, чем когда-либо прежде.

Амо остановился рядом со мной, его глаза были мягкими и недоверчивыми, когда он смотрел на наших детей.

— Они действительно здесь, — прошептала я. Еще совсем недавно это казалось мне сном, от которого я могла проснуться.

Амо наклонился и поцеловал меня, а затем легонько провел пальцами по спинкам наших малышей.

Он поймал взгляд отца, и я поняла, что эти два малыша