как женился на твоей матери.

— Это прошлое, а сегодня мы начинаем новую главу.

Отец кивнул, затем его выражение лица стало предупреждающим. — Не думаю, что это необходимо, но я все равно скажу тебе. Обращайся со своей женой сегодня как с королевой. Фамилия — это место, где можно потерять контроль и позволить монстру выйти наружу, а не твой брак или семья.

— Тебе не нужно говорить мне, папа, потому что ты показывал мне всю мою жизнь.

Отец отступил назад с контролируемой улыбкой, но я видел намек на эмоции в его глазах.

Когда он ушел, и я остался один в комнате, я глубоко вздохнул.

Это было оно. Момент, которого я ждал слишком долго. Я женился на женщине, которую любил всеми фибрами своего существа.

Сегодня не будет кровавой свадьбы, но для того, чтобы эта свадьба состоялась, было пролито много крови. Мы все проливали кровь, а некоторые умерли, потому что не хотели, чтобы мы с Гретой поженились.

Папа кивнул мне с первого ряда. Он прикрывал меня. Он сделал то, чего так долго не хотел делать, и сделал кровавое заявление. Хотя традиционалисты заплатили кровью, они выиграли и на других фронтах. Их правила были усилены, и в некоторых областях Фамилия отступила назад.

Вся кровь, вся боль ничего не значили, когда Грета вошла в церковь. Она выглядела совершенно потрясающе в простом белом платье, а ее улыбка была чистой и безусловной, когда она шла ко мне со стороны отца. Она была лучше, чем я когда-либо ожидал. Она была намного больше, чем я заслуживал, но, клянусь Богом, я никогда больше не отпущу ее.

38

Амо

Я открыл замки нашего президентского номера, когда мы с Гретой ушли на первую ночь в качестве супружеской пары. Отец даже выставил охрану в коридоре перед номером на случай, если кто-нибудь из Фальконе, в частности Невио, сочтет нужным нарушить нашу ночь.

Предупреждение в глазах Римо, когда я увел Грету, было ничто по сравнению с яростью в глазах Невио. Внизу вечеринка все еще была в полном разгаре. Маттео, должно быть, угостил многих гостей своим самогоном, но я выпил не больше бокала шампанского.

Положив руку на спину Греты, я повел ее в нашу спальню. Лепестки роз устилали дорожку к кровати и образовывали сердечко на белом покрывале.

— Это очень красиво.

— Наверное, это придумали наши мамы.

Я провел костяшками пальцев по шее Греты, и она наклонила голову с доверчивой улыбкой. Мое желание вспыхнуло, как только мы остались наедине, но я не собирался торопить события или терять контроль.

— Я готова.

Я рассмеялся и обхватил лицо Греты, требуя ее губ для поцелуя. Через мгновение я отстранился и указал на нож в футляре под курткой.

Грета прикусила губу. — Одна из особых традиций?

— Мы можем разрезать платье без тебя. Никто не узнает.

Грета слегка коснулась кончиками пальцев ножа. — Нет, давай чтить ваши традиции, хочу сделать все правильно.

Я прижал еще один поцелуй к ее губам. — Сегодня вечером нет правильного или неправильного. Если тебе нравится, значит, все хорошо.

Грета кивнула. Я обнажил нож и опустил лезвие на V-образный вырез платья. Материал подался под неослабевающим давлением стали.

Чувствовал себя варваром, животным, вырезая Грету из ее платья. Я слишком долго ждал этого момента.

— Это символ потери женой девственности?

Я взглянул на Грету, пытаясь уследить за ходом ее мыслей, хотя мои мысли были заняты совсем другим.

— Ножи часто символизируют фаллос. Значит, ты разрезаешь на мне платье, и ткань расходится под ножом, означая, что моя девственная плева лопнет, когда ты войдешь в меня?

— Возможно, — пробормотал я. Я никогда не думал об этом, но слова Греты о том, что я лишу ее девственности, разожгли мою потребность.

Ее платье упало на пол, и она стояла передо мной в одних белых кружевных трусиках. Мой взгляд остановился на шрамах ниже ее пупка, и знакомая волна ярости захлестнула меня.

Грета запустила пальцы в мои волосы и я заглянулаей в лицо. — Сегодня речь идет не о прошлом или злости, а о нашей любви и о том, что ты наконец-то можешь сделать меня своей.

Я кивнул и наконец заметил ее туфли и не мог не улыбнуться. — Скоро ты снова будешь танцевать для меня.

— Очень скоро, — сказала она.

Я опустился на одно колено. — Моя, — пробормотал я, целуя красный шрам на ее животе.

Видя, что пришлось пережить Грете, чтобы этот день состоялся, я еще раз вспомнил, что всегда должен быть благодарен за то, что она рядом со мной. Я вскочил на ноги и поднял ее с земли. Она обхватила своими стройными ногами мое бедро, прижавшись к моему прессу. Я чувствовал ее жар через тонкий материал трусиков.

Провел пальцами по ее щеке и волосам, затем наклонил ее голову для поцелуя, мой язык скользил по ее губам, пока она не раздвинула их для меня. Я отнес ее на кровать и сорвал покрывало с лепестками роз, обнажив белые простыни. Меня охватило чувство защиты, когда я вспомнил, что завтра нам придется представить окровавленные простыни.

Я опустил Грету на кровать и прижался поцелуем к ее губам, затем ниже, к горлу и ключицам, прежде чем мой рот стал дразнить ее соски. Мой язык проследил их, наслаждаясь тем, какие они твердые на ощупь. Я погладил Грету по бокам, моя рука скользнула в ее трусики. Мой указательный палец опустился ниже, раздвигая губки ее киски, ища ее влажное тепло. Я опустился еще ниже, раздвигая шелковистые внутренние губки ее киски и собирая влагу, скопившуюся у ее входа. Мое желание наконец-то оказаться внутри нее, завладеть этой частью Греты было почти непреодолимым, но я сдерживался, желая сделать все правильно, желая поклоняться Грете как королеве. Я вытащил руку, мой палец был мокрым от ее соков, затем я провел им по губам Греты, пока они не стали блестящими.

Она открыла рот, в ее глазах плавали любопытство и желание. Она доверила мне взять ее в это путешествие и сделать его как можно более приятным, и я не подведу.

Я наклонился к ее лицу, втянул в рот ее нижнюю губу, пробуя ее на вкус. Моя рука снова опустилась ниже, я проводил пальцем по ее