Сообразно с этим и учит «Домострой» отношениям с «большим» мiром – «царя чтите, старших уважайте, младших учите, слабым помогайте»:

«Царя бойся и служи ему с верою, и всегда о нем Бога моли, и тем паче не лги ему, но кротко правду ему говори, как самому Богу, и во всем повинуйся ему…

Тем, кто старше тебя, честь воздавай и кланяйся, средних как братьев почитай, немощных и скорбных утешь любовью, а младших как детей возлюби – никакому созданию Божию не будь лиходеем.

Славы земной ни в чем не желай, вечного блаженства проси у Бога, всякую скорбь и притеснение с благодарностью претерпи, если обидят – не мсти, если хулят – молись, не воздавай злом за зло, согрешающих не осуждай, вспомни и о своих грехах, позаботься прежде всего о них, отвергни советы злых людей, равняйся на живущих по правде, их деяния запиши в сердце своем и сам поступай так же».

А вот тут давайте вспомним про пресловутые наказания. Не удивительно ли: мы читаем «Домострой» и видим в нем кристально ясный порядок, чистоту, честность, справедливость, милосердие, человеколюбие, помощь ближнему, уважение к власти.

А где же плети, батоги, розги о которых так стенали либерально-демократические радетели за гуманизм и равноправие женщин? Мы их до сих пор на страницах «Домостроя» не встретили. И вот теперь пришло время процитировать тот ЕДИНСТВЕННЫЙ кусочек текста «Домостроя», где говорится о применении физических наказаний:

«За всем тем и за любым обиходом жена бы следила сама да учила слуг и детей и добром и лихом: а не понимает слова, так того и поколотить; а увидит муж, что у жены непорядок и у слуг, или не так все, как в этой книге изложено, умел бы свою жену наставлять да учить полезным советом; если она понимает – тогда уж так все и делать, и любить ее, и хвалить, но если жена науке такой и наставлению не следует, и того всего не исполняет, и сама ничего из того не знает, и слуг не учит, должен муж жену свою наставлять-вразумлять один на один и в трепете, а поучив – простить, и попенять, и пожурить любовно да вразумить, но при том ни мужу на жену не сердиться, ни жене на мужа – всегда жить в любви и в согласии.

А слуг и детей, также смотря по вине и по делу, наказать и посечь, а наказав, пожаловать; госпоже же слуг защищать в разбирательстве, тогда и служкам уверенней. Но если слову жены, или сына, или дочери не внимает, и наставление отвергает, и не послушается, и не боится их, и не делает того, чему муж, или отец, или мать учат, тогда плетью постегать, по вине смотря, а побить не перед людьми, наедине проучить, да приговаривать, и попенять, и простить, но никогда не гневаться ни жене на мужа, ни мужу на жену.

И за любую вину ни по уху, ни по глазам не бить, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, ничем железным или деревянным не бить; кто в сердцах или с кручины так бьет, многие беды от того бывают: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и палец, могут быть и головные боли, и выпадение зубов, а у беременных женщин и поврежденье младенцам бывает в утробе.

Плетью же в наказании осторожно бить: и разумно и больно, и страшно и здорово, но лишь за большую вину, под сердитую руку, за великое и за страшное ослушание и нерадение, а в прочих случаях, рубашку задрав, плеткой тихонько побить, за руки держа и по вине смотря, да поучить, приговаривая: «А и гнев бы не был, и люди б того не ведали и не слыхали, жалобы бы о том не было».

Да никогда бы не были брань и побои и гнев на ссору слуг или их наговор без справедливого следствия, и если были оскорбления или нехорошие речи или свои подозрения, – виновного наедине допросить по-хорошему: покается искренне, без всякого лукавства – милостиво наказать да простить, по вине смотря; но если оговоренный не виноват, оговорщиков уж не прощать, чтобы и впредь распрей не было, да и судить лишь по вине и по справедливому розыску; если же виновный не признается в грехе своем и в вине, тут же наказание должно быть жестокое, чтобы был виноватый в своей вине, а правый в правоте: повинную голову меч не сечет, а покорное слово кость ломит.»

Еще 25 лет назад мы и представить себе не могли, что через несколько лет всё население нашей страны поделится на предпринимателей и наемных рабочих. Казалось бы, мы живем в таком разделенном обществе уже достаточно, чтобы привыкнуть к этому. Но от нашего советского прошлого сохранился менталитет, который – хорошо это или плохо – часто мешает наладить правильные отношения между хозяином и работником. Тайная зависть к «буржую» наемного сотрудника, зачастую прикрываемая высказываемой в глаза хозяину лживой лестью, неестественное панибратство или, напротив, надменность и попытки подавить чувство человеческого достоинство в работнике со стороны хозяина – не лучший способ выстроить отношения в рабочем коллективе. А ведь есть еще и богатые люди, которые пользуются услугами обслуживающего персонала: шоферов, домработниц, поваров, охранников и др. Как быть, если у одних нет за спиной нескольких поколений предков, отточивших аристократическое врожденное умение обращаться с нижестоящими без надменности и ненужного амикошонства, а у других – элементарной ответственности и порядочности?

В XVI веке этот вопрос не стоял так остро, но все равно присутствовал на повестке дня. Автор «Домостроя» уделяет много места в своей книге тому, чтобы рассказать читателю, как надо подбирать работников, как давать им задания и контролировать их выполнение, какие поощрения и наказания применять, в каком случае поощрить, а в каком – наказать. Нанимать, говоря современным языком, рекомендуется честных и непьющих «профессионалов»:

«А людей дворовых у себя держать хороших, чтобы знали ремесло, кто какого достоин и какому ремеслу учен, не был бы ни вор, ни бражник, ни игрок, ни грабитель, ни разбойник, ни блудник, ни колдун, ни мошенник, ни обманщик…».

Второе, на что обращает внимание «Домострой» – хозяин несет ответственность за нравственное состояние работника, должен «научать» его вере в Бога, честности и другим добродетелям:

«Всякий бы человек у хорошего хозяина научен был страху Божию, и знанию, и смирению, и всем добродетелям, доброй заботе, не солгал, не разбил, никого бы не обидел…».

Хозяин должен заботиться не только «о душе» работника, его нравственном состоянии, но и о теле и житейских потребностях, следить за тем, чтобы работник «сыт бы был, да одет господским пожалованием или своим ремеслом: чем господин пожалует: платьем, или лошадью и всяким снаряжением, или пашенкой, или какою торговлею, да и сам что получит своими трудами».

Большое внимание хозяин должен уделять отношениям между работниками, следить, чтобы между ними не было воровства, сплетен, клеветы. То есть, как говорили в советские времена, сохранять хороший моральный климат в коллективе:

«А люди бы были в уважении и в страхе и всегда под присмотром, меж собою бы не воровались, чужого бы никогда не желали ни в каком виде, а господское бы хранили все заодно, и господину бы и госпоже не лгали и не клеветали ни на кого ни в чем, да и господа бы таким не потакали, проводили дознание прямо, делая очную ставку, дурному бы не попускали, а доброго жаловали, чтоб каждый был склонен к добру и господское жалованье хотел бы выслужить правдой и верной службой, и господским приказом и доброй наукой век проживет и душу спасет; и господину служит, и Богу угождает.