— Лорд Паллиако, можно вас на два слова?

Куртин Иссандриан и Алан Клинн с печатью вселенской обреченности на лицах.

Гедер улыбнулся.

— Я пришел поблагодарить вас, милорд, — сказал Куртин Иссандриан, протягивая ему руку. — Я вам неизмеримо обязан.

— В самом деле? — спросил Гедер, давая руке Иссандриана повисеть в воздухе подольше.

— Если бы не вы, я до сих пор состоял бы в союзе с тайным предателем державы. Фелдин Маас был моим другом, и дружеские чувства меня ослепляли, не давая видеть его истинную природу. Сегодняшний день для меня чудовищен, однако он был необходим, чтобы я прозрел. Примите мою благодарность.

Гедер пожалел, что здесь нет Басрахипа и теперь не узнать, правду ли говорит Иссандриан. Ну что ж, в следующий раз. Впереди месяцы и годы — Гедер со своим Праведным Слугой еще выяснит все дворцовые тайны. А пока толика великодушия не повредит.

И он пожал руку Иссандриану.

— Вы достойный человек, Гедер Паллиако. — Иссандриан повысил голос, чтобы его слышали вокруг. — Антее очень повезло, что у нее есть такой сын.

— Благодарю вас, лорд Иссандриан, — в тон ему ответил Гедер. — Признание собственной слабости требует немалого мужества. Я уважаю ваше решение.

Рукопожатие распалось, вперед выступил Алан Клинн с выставленной наготове рукой. Гедер с улыбкой принял его ладонь и притянул Клинна поближе.

— Лорд Клинн! — улыбаясь еще шире, воскликнул он. — Давно не виделись!

— Да. Давно.

— Помнишь ту ночь перед Ванайями, когда я спьяну сжег книгу, которую тебе показывал?

— Конечно! — рассмеялся Клинн, словно они с Гедером устроили вечер забавных воспоминаний. — Еще бы!

Гедер тоже рассмеялся и затем в мгновение ока стер улыбку с холодного лица.

— Я тоже.

Бросив руку Клинна, он резко повернулся и зашагал из дворца прочь, чувствуя, как сама земля вздымается под ногами, принимая каждый его шаг.

Над городом простиралось синее небо, веял холодный зимний ветер. Отец Гедера стоял у лестницы, ведущей к столпотворению лошадей и карет. В руке он держал погасшую трубку.

— Значит, политический процесс наконец дошел до логического финала? — спросил Лерер.

— А ты не смотрел?

— Я слишком стар смотреть на кровавые пятна. Нужно казнить — казни, незачем устраивать спектакль.

— Король должен был показать всем, как он обходится с врагами! — воскликнул Гедер, раздосадованный, что отец не видел смерти Мааса. — Чтобы Астерилхолд прекратил вмешиваться в наши дела! Они ведь хотели убить принца Астера!

— Видимо, так. И все же я мечтаю лишь вернуться домой и стряхнуть с себя вонь Кемниполя. Слишком давно мы здесь торчим, пора в Ривенхальм.

Гедер пролистал книгу назад, перечитывая ранее переведенные страницы. Коричневые, хрупкие от времени листы чуть не крошились в руках — при каждом прикосновении Гедер боялся, что лист расползется под пальцами, однако сейчас ему нужно было вчитаться в оригинал. Должно быть нечто — слово или фраза с неоднозначным смыслом, который мог потеряться при переводе, — что указывало бы на существование богини.

Дверь кабинета распахнулась, вошел Басрахип в прежней хламиде, которую носил еще в горном храме, и в кожаных башмаках с толстой подошвой — для хождения по кемнипольской брусчатке. Среди богатых гобеленов и мягких кресел он смотрелся инородно, как пустынная колючка на клумбе из роз. Жрец с улыбкой поклонился Гедеру.

— Опять гулял? — спросил Гедер.

— Я слыхал о великих городах мира, но не представлял, насколько они величественны и порочны. Мне солгал ребенок не старше семи зим от роду. Без всякой причины.

— И что он сказал?

Жрец-великан опустился в кресло напротив Гедера, деревянный каркас скрипнул под его весом.

— Что поведает мне будущее за три медных монеты. Он знал, что лжет. Совсем ребенок!

— Попрошайка, — кивнул Гедер. — Они только и делают, что обманывают — добывают деньги на еду. Будь осторожнее, на некоторых улицах может быть опасно. Особенно после наступления тьмы.

— Ты живешь в эпоху тьмы, друг мой. Однако после очищения твой город станет небывало прекрасен.

— Ты был в храме?

— Да, — кивнул Басрахип. — Красивое здание. Жду не дождусь, когда оно перейдет в мои руки.

— Бумажная волокита долго не продлится, к закрытию придворного сезона должны успеть. А это меньше недели. Правда, в Кемниполе зимой делать почти нечего.

— У меня забот хватит.

— Я тут читал… — сменил тему Гедер. — И мне кое-что непонятно.

— Да?

— Богиня вечна. Она существовала до рождения драконов и во время их царствования. Однако я видел упоминания Праведного Слуги — Синир Кушку — только применительно к самым поздним периодам и к временам последней войны. Причем пишут, будто его создал Морад, как Астерил создал тимзинов, а Ваилот — утопленцев. Не понимаю, как это может быть правдой.

— Значит, это может быть неправдой, — ответил жрец. — Меньше доверяй написанным словам, друг мой. В них гнездится ложь. Сейчас покажу. Прочти мне что-нибудь из книги.

Гедер перелистнул страницы, пробежал пальцами по тексту и наконец нашел легкий для перевода фрагмент.

— «В четвертый век правления дракона Ваилота эта политика изменилась».

— Правда ли это? Ложь ли? Веришь ли ты в то, что читаешь? Нет, друг мой. В твоем голосе ничего нет, ты лишь повторяешь пустые слова. Записать мысль — значит ее убить. Правда живет только в звучащем голосе. Я и мои братья слышали друг друга, передавая голос богини от поколения к поколению, и с каждым новым словом мы понимали, что из слышимого правда. А твои книги — просто бумага и чернила. Мертвые. Бездушные. Не верь им, будь мудрее.

— А… — выдохнул Гедер. — Вот как… Никогда не задумывался. Значит…

— Гедер!

В дверях стоял Лерер в придворной одежде серо-синих цветов рода Паллиако. Он не отнимал руку от двери, будто нуждался в опоре.

— Что случилось, отец?

— К нам пришли. Пойдем со мной.