Жан Бонзон уступил, увидев в глазах племянницы решимость. Он подумал, что у нее есть на то свои причины, и это его покоробило.

— Ты от меня что-то скрываешь, — проворчал Жан. — Черт возьми! Я должен тебя отвезти! Здесь малыш в безопасности, не говори глупостей.

— Хорошо, ты отвезешь меня. Но я пообещала Эвлалии навестить ее сегодня утром. Сейчас только восемь часов, я успею заскочить к ней. А потом мы поедем в жандармерию.

— В добрый час! Ты радуешь меня, Анжелина.

Смягчившись, молодая женщина вышла из таверны. Ее дядюшка и пастух продолжили разговор на местном диалекте. Их слова сливались с гулом в зале, тонувшем в дыму, пропахшем стойким запахом разогретого жира.

«У меня будет возможность еще раз все обдумать, — говорила себе Анжелина, пересекая площадь. Она вежливо поздоровалась со стариками, сидевшими на скамье вокруг липы: убеленными сединой мужчинами, сгорбившимися от возраста, и сухопарыми женщинами в чепцах, с морщинистыми, чуть желтоватыми лицами. Около булочной, вдоль стены, освещенной солнцем, дети играли в классы. Стояло прекрасное летнее утро, такое спокойное, что Анжелина еще больше расстроилась. Марта, эта мягкая, любезная девушка, уже никогда не увидит, как в ее родной долине времена года будут сменять друг друга…

Спаситель лежал под двуколкой. Увидев приближающуюся хозяйку, он вскочил.

— Моя славная собака, мой ангел-хранитель! — шептала Анжелина, лаская собаку. — Пойдем, я должна нанести кое-кому визит.

Из суеверного страха Анжелина решила, что не пойдет по длинной улице Пра-Безиаль. Она обогнула церковь и вышла на тропинку, вьющуюся между огородами и ведущую к реке. Анжелина была рада, что ей не придется пробираться по лабиринту тесных улочек. Идя по тропинке, молодая женщина наслаждалась солнечным светом и цветущими розами, которые оплетали деревянные заборы. Слева показалась небольшая площадка, окруженная платанами. Каждый месяц она на несколько дней превращалась в ярмарочную площадь. За площадкой была дорога, по которой можно было попасть в Ансену и на перевал Крузет. Вокруг свободно гуляли гуси, куры и утки.

— Спокойно, Спаситель! — велела Анжелина собаке. — Не смей трогать этих птиц!

Вдруг Анжелина застыла от изумления. Метрах в двадцати от нее мужчина навьючивал серого осла, привязанного к железному кресту, который установили здесь в 1851 году, когда была основана коммуна. Она могла поклясться, что этот мужчина был Луиджи. Анжелина четко различала его профиль. Мужчина наклонился вперед, привязывая деревянный футляр, в котором, несомненно, лежала скрипка. В ярком утреннем свете эта сцена казалась мирной, даже поэтичной, но Анжелина схватила овчарку за ошейник, словно хотела убедиться в ее присутствии. Растерявшись, она не могла сделать и шагу.

«Неужели у убийцы может быть такой безмятежный вид? — спрашивала она себя. — Боже, что делать?»

Цыган выпрямился и обернулся. Он сразу же увидел неподвижно стоявшую Анжелину в ореоле рыжих волос, напряженную, крепко вцепившуюся в ошейник собаки. Цыган устало взмахнул рукой, а потом направился к ней, восклицая:

— Анжелина! А я-то хотел избежать встречи с вами!

Теперь Луиджи был всего в нескольких шагах от молодой женщины. Хозяйка таверны точно описала его: короткие волосы, загорелый, одетый, как все местные жители.

— Не приближайтесь ко мне! — с трудом выкрикнула Анжелина. — После Люсьены вы убили Марту. Только я одна знаю всю правду. Когда же настанет моя очередь? Ведь вы преследуете меня!

На лице молодого человека отразилось недоумение. Он пристально посмотрел на Анжелину своими черными глазами.

— Вы сошли с ума, честное слово! По какому праву вы обвиняете меня? Черт возьми, я не убийца!

— Тем не менее, вы не удивились, узнав о смерти моей подруги Люсьены, — возразила Анжелина, внезапно охваченная отчаянной храбростью.

Она понимала, что бежать не имело смысла. Она должна бороться, заставить его выдать себя. Молодая женщина отважно смотрела на этого извращенца, способного дурачить всех и каждого, хитрить и прогуливаться по улицам днем, после того как ночью изнасиловал и убил свою жертву.

— Вы чудовище, — добавила Анжелина, пылая праведным гневом.

— О Люсьене я узнал от водника, который довез меня до Монтобана. Мне не оставалось ничего другого, ведь вы собирались донести на меня полиции. Анжелина, мне очень жаль, но вы должны мне верить. Как вы можете меня подозревать? Неужели вы думаете, что я мог причинить зло малышке Марте? Такой милой девушке?

Анжелина не сводила с Луиджи глаз, сбитая с толку его искренним тоном. «Он пытается меня обмануть, разыгрывает из себя невиновного, — думала она. — Жерсанда права. Он принадлежит к категории самых опасных преступников, умеющих заговаривать зубы, способных притворяться, чтобы выкрутиться, а затем продолжить безнаказанно убивать».

— В парке больницы вы вели себя иначе, — продолжала Анжелина. — Я боялась и обо всем рассказала полиции. Вас, безусловно, искали.

— Я догадывался, — вздохнув, ответил Луиджи. — И поэтому приехал сюда, где живет мой друг. Но сейчас я направляюсь в Испанию. Анжелина, позвольте мне уехать. Я больше никогда не вернусь во Францию. Клянусь, я не чудовище, я не убивал этих девушек.

Луиджи говорил спокойно. Он казался печальным, даже удрученным. Анжелина с ненавистью посмотрела на него:

— Да вы комедиант! Вы никогда не признаётесь! Неужели я должна вам верить? Нет, я вовсе не идиотка. Люсьена исчезла после того, как назначила вам свидание. А потом ее нашли мертвой. Хозяйка таверны сказала мне, что Марта была влюблена в вас, то есть в скрипача, который в День святого Иоанна переоделся. Почему? Зачем все это — маска, парик? А этот живот? Зачем?

— Это все из-за вас, — ответил Луиджи с горечью в голосе. — Я видел, как вы выходили из дилижанса с двумя женщинами и маленьким ребенком. Как я вам уже говорил, я предполагал, что вы меня подозреваете, и не хотел встречаться с вами. К счастью, я всегда вожу с собой свои пожитки. На ярмарках детей забавляет мой наряд. А сейчас мне очень грустно, ведь я рассчитывал заработать на празднике несколько су. Анжелина, подумайте сами: неужели я действительно похож на негодяя и убийцу, жаждущего крови? Смерть Марты потрясла меня, как и вас. Я ни от кого не скрываюсь, и это должно вас успокоить. Вчера я был на деревенской площади, рискуя встретиться с вами. Ну, вернее, я надеялся увидеть вас. Сама мысль о том, что вы считаете меня виновным в столь варварском преступлении, мне невыносима. Сейчас я даже чувствую облегчение, поскольку смог хотя бы высказаться в свою защиту, попытаться уверить вас, что не делал ничего плохого. Если бы я совершил это гнусное преступление, то уже убежал бы из деревни, разве не так?

Анжелина пребывала в растерянности. Она помнила, как дядюшка предостерегал ее от опасности обвинить кого-либо, не имея веских доказательств. У нее не было доказательств. Да и у кого они были?

— Если вы действительно считаете меня виновным в этих жутких преступлениях, почему вы не дрожите от страха и ужаса, стоя передо мной? Почему вы не убежали, почему не стали звать на помощь?