как его друг и гуру беседуют, — видимо, ты видел слишком много горя, — предположил Патик, прикрыв глаза. Аанг же прислушался к себе и попытался проанализировать собственные ощущения. Создавалось такое впечатление, как будто тугой узел, перекрывший сразу несколько его чакр, был разрублен и теперь ничего не мучило его так, как мучило раньше. Словно проблемы, которыми он себя нагрузил… нет, не исчезли, а стали решаемыми. Вот уж действительно, принятие мира со всеми своими плюсами и минусами.

— Ты ведь так и не открыл свою седьмую чакру, Аанг? — спросил Патик, вновь открыв глаза, на что Аанг лишь покачал головой. Гуру же лишь вздохнул и пристально посмотрел на него. — Каждый сам выбирает путь, по которому идти, — философски изрек он и, встав со своего места, ушел. Эту манеру поведения Патика Аанг так и не смог понять. Впрочем, Патик всегда казался ему не от мира сего гораздо больше, чем тот же Гиацо или другие монахи.

Встав со своего места, Аанг направился туда, где оставил ветхие свитки из архива храма. Проблемы пускай и стали казаться решаемыми, но никуда не исчезли. И именно ему, Аватару Аангу, наследнику народа посредников и дипломатов, предстояло найти тот выход, который остановил бы кровопролитие и установил бы шаткий, но мир хотя бы для его поколения.

Именно в тот день, приняв это тяжелое для него решение, Аанг стал понимать многие из тех процессов, что текли вне зависимости от его желаний. И в конце концов, изучив сотни свитков и поговорив с многими духами, он нашел приемлемое решение если не для всех, то для многих. И сегодня, помедитировав в последний раз, он решил возвращаться на континент.

Собрав свои невеликие пожитки в дорожную сумку, он вышел из храма и подошел к Гуру Патику.

— Мое время пришло, гуру, — сказал Аанг, поклонившись длиннобородому старцу, — я благодарен за все, что вы сделали для меня.

Гуру же, открыв глаза, посмотрел на Аватара своим пронзительным и умудренным жизнью взглядом и, склонив голову в поклоне, произнес:

— Храни тебя великое небо, Аватар Аанг.

— Храни и вас великое небо, Гуру Патик, — сказал Аанг, развернулся и пошел к уже оседланному Аппе. Почесав его загривок, Аанг прижался к нему лбом. — Летим домой, дружище? — на что тот одобрительно зарычал. Взобравшись в седло, Аанг привычно сказал: — Хип-хип, — и огромный летающий зубр словно птица взмыл в небеса, унося Аватара Аанга и Момо подальше от Восточного Храма, на встречу судьбе.

Старые Тайны. Часть 1

По улицам города Хира’а шла высокая черноволосая девушка, одетая в черно-красный наряд и с прической, собранной в хвост. Она мило улыбалась прохожим и здоровалась со знакомыми. Мало кто знал, что эта улыбчивая и учтивая девушка, за благосклонность которой боролись все более-менее достойные молодые парни города, является принцессой Азулой, которая, официально, находилась на излечении в закрытой лечебнице. Для всех она была одной из племянниц «молодой госпожи», дочерью подруги, которая перед смертью попросила вырастить из молодой девицы настоящую леди. Азуле, которой вновь пришлось учиться быть девушкой, это пошло только на пользу.

Со временем, она перестала чувствовать собственную чуждость во время девичьих посиделок и научилась получать удовольствие от сплетен и болтовни. А внешний вид… она до сих пор не могла понять, как все эти годы могла жить без красивых платьев и драгоценностей, положенных ей по статусу. Зуко, по заказу матери, переслал немало украшений и самых лучших тканей на платья из королевской казны, с помощью которых Урса вместе с несколькими придворными дамами создавала самые настоящие шедевры. Правда, в Хира’а редко происходили мероприятия, на которых она могла предстать во всем своем великолепии, но даже в эти редкие моменты она ловила на себе восхищённые, удивлённые, обожающие и завидующие взгляды, от которых ее женское эго пело от удовольствия.

Общаться и набиваться к ней в друзья местным девушкам это никак не мешало, что давало ей огромное поле для практики социальных навыков. Постепенно Азула все больше осознавала, что в своем стремлении стать правительницей и идеальной кронпринцессой, упустила из виду целый пласт знаний и умений, которые могли бы ей очень сильно помочь. Мир женских сплетен и подковерных игр. Мир тайн и загадок, когда у каждого человека есть какой-нибудь секрет или тайное желание, известное лишь женщинам, с которыми он общался. И которые невзначай могут выболтать секрет, дав информацию тому, кто умеет слушать. А Азула слушать подобное не только умела, но и любила.

Впрочем, даже без всего этого у принцессы в последнее время было немало поводов для радости. Во-первых, это предстоящая свадьба подруги, на которой она будет присутствовать. С трудом, но ей удалось убедить членов семьи в том, что теперь ее мало кто узнает, ведь прошло уже почти два года и, она сильно изменилась. Можно сказать, выросла. Черты лица потеряли детскость и стали более женственны и нежны, сама она вытянулась, почти достигнув роста Урсы. Фигура, что даже в четырнадцать была весьма неплохой за счет тренировок, окончательно потеряла некоторую угловатость и теперь была различима даже под плотными слоями платья. Мало кто из придворных мог бы признать в ней, повзрослевшей принцессе, ту грозную воительницу, что была более привычна к доспехам и военной форме, нежели к платьям.

Другим немаловажным фактом, который безмерно ее радовал в последнее время, было возвращение брата из странствий по Царству Земли. Он должен был вернуться со дня на день, и ей не терпелось послушать новости о тамошних раскладах. Ну и поздравить брата с помолвкой с Тай Ли. Радость от того, что ее братья будут сочетаться браком на ее лучших подругах омрачалось лишь размышлениями о собственной судьбе. За кого же ей, принцессе, выйти замуж?

Занятая размышлениями, она не заметила, как добралась до поместья бывшего городского головы Жинзука, ее деда. Даже не удивилась тому, что дверь пришлось открывать ей самой, а не слуге. И последним, что она запомнила, стала боль в затылке и чьи-то грязные туфли.

center***/center

День для Урсы начался, как обычно, с утренней работы в саду, после которой последовал завтрак в компании Азулы. Отношения с нею уже давно наладились, и теперь мать