Все мои двигатели ревели, изрытая огонь, но эта титаническая, губящая все энергия превращалась в нежнейшие толчки. Я не слышал ничего, кроме тихого уговаривающего голоса, который нашептывал мне, чтобы я подходил все ближе к этому умирающему солнцу. И я повиновался голосу. Повиновался, даже предвидя столкновение с его разреженной атмосферой. Даже чувствуя уколы и маленькие смерти в моем теле. Я просто повиновался элементарным законам движения, инерции и силы, подплывая все ближе к солнцу, все ближе… и дивный страх охватил меня…

Первый двигатель умер.

За ним - два других.

Далеко в моих глубинах серия ослепительных и тяжких взрывов уничтожила топливные трубопроводы и расплавила визжащие помпы. Выжившие двигатели продолжали работать, но уже более спокойно. Нежные толчки превратились в легкое дыхание рядом и позади меня.

Но я все еще падал на солнце.

Мой страх потерял свою прелесть.

Постепенно мной овладела дикая паника.

С ужасающей ясностью я увидел внутри себя войну против моих двигателей. Но каждый акт насилия был то слишком мал, то ошибочен, то несвоевремен. Кумулятивный эффект наступал медленно, и почувствовать его было трудно. Наконец, в агонии я собрался, пытаясь прийти на помощь моим товарищам.

Каким-то образом я чувствовал их. Слышал. Верил.

У реморов были тысячи вентилей и, словно уловив мой совет, они закрыли последний, остававшийся в исправности.

Магнитная бутылка, пребывавшая в полном порядке миллиарды лет, резко пришла в негодность в самый неподходящий момент, и разрушилась выплевывая черепки антижелеза в расстроенные механизмы, работающие на полную мощность.

Человеческий инженер убил робота, который не хотел понимать причин происходящего, и поставил на его место другого.

Осколки засорили малый трубопровод.

Бесшабашные атаковали мои двигатели так, словно алмазный огонь и свет были их личными врагами.

Один упрямый двигатель заработал в противоположную сторону и сразу же съел столько топлива, сколько мог проглотить.

И, наконец, от потолка топливного бака оторвалось обиталище пиявок и тоже ухнуло в раскрытую глотку колоссального трубопровода.

Еще два двигателя зашипели и замерли.

Но я все еще продолжал чувствовать вкус солнца, ощущать его жар и дыхание на моей широко расстилавшейся поверхности… Ком железа и никеля размером с луну вонзился мне в бок, врезался в глубину, но благодаря ему я пронесся мимо солнца… Впрочем, это было лишь совпадением, ибо, просчитав покрытое мною расстояние, я понял, что миновал солнце лишь благодаря собственной удаче.

Только.

А спустя мгновение, празднуя свою победу, я проплыл мимо чего-то маленького, черного, но чудовищно массивного… И снова моя траектория изменилась… и я отправился за густую завесу звезд и взвихренных планет. И я мог видеть, где окажусь уже так скоро…

Меня снова ждала чернота.

Полная чернота.

Бессолнечное ничто.

И каким-то странным, почти неожиданным образом я догадался, что это именно то место, где я хотел бы оказаться… Я чувствовал, что на этот раз счастливо падаю… к дому…

- Давайте поговорим.

- Привет? - спросил медленный, сентиментальный голос.

- Извините. Еще слишком рано, мадам. Я все понимаю. Но вы заслужили право узнать, что произошло и что происходит и чего можно ожидать, когда у вас снова появятся ноги.

Наконец, в ответ на звуки, издаваемые механической коробкой прозвучал настоящий голос.

- Памир? - проскрипела коробка.

- Да, мадам?

- Я … все еще… жива?

- Мы нашли ваши останки, как и других капитанов. По крайней мере, большинства. - Памир кивнул, хотя его собеседница и не могла его видеть. - Ваша голова была на сохранении в одной из ваших маленьких комнат. В ожидании суда, как я полагаю. Если бы Миоцен сделала так, как планировала…

- Где Миоцен?

- Ваша лучшая подруга? Ваша фаворитка и самый преданный товарищ? - Памир позволил себе грубо рассмеяться. - Миоцен умерла. И давайте оставим то, что касается ее. Эти объяснения могут подождать еще несколько дней.

- А мой Корабль?

- Разрушен, но восстановлен, мадам. Молчание.

- Ее восстание было обречено на провал, - сказал он. - Сразу же возникли очаги сопротивления. Группами и в одиночку. Теперь им ничего не изменить.

- Кого…. Кого я должна благодарить? - Памир улыбнулся. - Тебя? - Он молчал. - Спасибо тебе, Памир, - наконец, не в силах скрывать свои чувства, призналась она.

- И еще Уошен.

Из коробки послышались непонятные звуки.

- Но мне кажется, я многого не понимаю… Это так?

- Вы не понимаете почти ничего, мадам.

- Кого мне еще благодарить?

- Реморов. Бесшабашных. А также сотню других существ и несколько миллионов механических разумов в придачу.

Молчание.

- Я нашел множество помощников, - продолжил Памир. - Но, чтобы удержать их около себя, мне пришлось дать обещание. И серьезное.

- Какое?

- У нас образовались бреши… в рядах капитанов, да и везде. И я пообещал нашим новым союзникам, что именно они будут первыми кандидатами…

- Реморы!?

- «Все, кто способен думать, могут служить», - таков был мой девиз последние несколько недель. Я думаю, это самый правильный девиз.

- Бесшабашные? Капитанами?

- Если они захотят вообще остаться на борту. Да, мадам. Бесшабашные - капитанами.

- Но почему они хотят покинуть нас? Из-за того, что несколько больных на голову офицеров попытались прибрать Корабль к рукам?

- Вообще-то, на самом деле произошло нечто иное, - снова рассмеялся Памир. - Все гораздо сложнее, и ответы на вопросы займут слишком много времени. Но вы должны знать прежде всего… что мы не можем следовать дальше однажды запланированным курсом…

- Как?

- А в последующие несколько тысячелетий мы вообще выйдем из галактики. Будем двигаться, кажется, в направлении созвездия Девы.

- А что будет со мной? - после очередной паузы проскрипел механический голос.

- С вами, мадам?

- Останусь ли я Премьером?

- Мне лично на это глубоко наплевать, - Памир с наслаждением и очень рассчитано произнес каждое слово. - Вы окружили себя, мадам, талантливыми карьеристами, вы культивировали их амбиции, и когда несколько капитанов свергли вас, вы удивились. Оказавшись неготовой, некомпетентной и обезглавленной, как в прямом, так is. в переносном смысле. - Гневное молчание. - Миоцен собиралась предать вас суду. И я могу сделать то же. Как фактический Премьер, я, в принципе, обладаю такой властью и, учитывая общее настроение, полагаю, что свое драгоценное кресло вы потеряете. Если, конечно, будет честный суд. Впрочем, даже и в том случае, если вам дадут хорошую фору…