– Теперь вот еще Анджела нарисовалась, а я здесь, взаперти, и ничего не могу сделать. Она, как обычно, хочет забрать то, что принадлежит мне. Все, что у меня есть. Она всегда хотела заграбастать себе все. Но я разделаюсь с ней, я придумала, как именно. Так что остаешься только ты.

Сьюзен лежала в холодном поту.

– Что ты собираешься сделать? – прошептала она чуть слышно.

Мэтти улыбнулась широкой улыбкой:

– Я собираюсь убить тебя. Разве не так я всегда решаю свои проблемы?..

Джеральдину разбудила настойчивая трель телефона. Сняв трубку, она устало выдохнула: «Алло». Услышав голос Розель, бодрый и возбужденный, она села в постели.

– Где, черт подери, ты раздобыла мой домашний телефон? Розель тихо рассмеялась.

– Я могу раздобыть все, что мне нужно. Записывай мой адрес – думаю, тебе стоит подъехать прямо сейчас. Это не может ждать до утра. Когда ты узнаешь, о чем идет речь, скажешь мне спасибо.

Спустя десять минут Джеральдина уже мчалась по улицам ночного города. Она была рассержена, но заинтригована.

Джеймси вошел в дом через заднюю дверь. Он тихо закрыл ее и улыбнулся себе под нос. Вот крику-то будет. Повернувшись, он увидел маленького мальчика, стоявшего в проеме.

Джеймси не верил собственным глазам. Она ни за что не посмела бы… Одним прыжком добравшись до выключателя, он включил свет. Он был взбешен.

– Где твоя тетя Дэбби?

Ему ответил глубокий голос, который заставил его вздрогнуть:

– Она здесь, приятель, рядом. Мы слышали, как ты крался к задней двери, и решили устроить тебе хороший прием.

Джеймси закрыл глаза. В гостиной он подумал, что ошибся адресом. Комната была похожа на свалку. Так, по крайней мере, раньше сказала бы Дэбби. Дом наконец-то выглядел жилым. На диване сидели трое детей, малыш Барри прижался к своей тете.

– Ну, зачем пожаловал? Кэрол дала от ворот поворот? – спросила Джун.

Джеймси ничего не ответил, и Дэбби громко рассмеялась:

– Ты попала в самую точку, мама. Знаешь, Джеймси, я боюсь, тебе не повезло, приятель. Все места в этом доме заняты и освободятся еще очень не скоро.

– Это мой дом, Дэбби! Мне решать, кому приходить, а кому уходить, – прорычал Джеймси.

– У моего мужа, ее отца, несколько иное мнение по этому поводу, – тихим голосом сказала Джун. – Думаю, мне стоит тебя предупредить, приятель: если Джоуи сильно разозлить, он начинает поступать так, как поступал ты с его дочерью. Моя Дэбби всегда была его любимицей. Она многое скрывала от него, но теперь больше не будет.

– Можешь не волноваться, я ему не все рассказала, – добавила Дэбби. – Выложи я все, он бы уже нашел тебя, дорогой!

Джеймси с обреченным видом направился к двери. Больше он никогда сюда не вернется.

Джун весело посмотрела на дочь:

– Вот и твой папочка пригодился. Можно хотя бы попугать им трусов и негодяев.

Все рассмеялись, даже Рози.

У Сьюзен ныло все тело. Она уже более часа находилась в одном и том же положении, но боялась пошевелиться. Мэтти держала нож у ее горла.

– Джеральдину наняла для меня Розель, Мэтти. Клянусь тебе.

– Не лги. Ты рылась в моих вещах, я проверяла. Ты читала мои письма. Ты, двуличная дрянь!

Сьюзен осторожно покачала головой:

– Я не делала этого, Мэтти. Ты же знаешь, я бы никогда не сделала этого.

Она почувствовала, как по лбу скатилась капелька пота и упала на подушку.

Мэтти снова рассмеялась:

– Сделала бы, Сьюзен, еще как сделала бы, ты не смогла бы устоять перед подобной возможностью. А кто смог бы? Я сама частенько рылась в твоих вещах. Даже после того, как Райанна запретила мне делать это. Как я погляжу, теперь Райанна предпочитает общаться с тобой, а не со мной. Все женщины предпочитают тебя. С чего бы, скажи на милость?

Сьюзен поспешила ее успокоить:

– Ты же знаешь, они боятся меня.

Острое лезвие впилось ей в горло.

– Ты порезала меня, Мэтти! Я чувствую кровь.

Кровь текла по шее Сьюзен вместе с потом. Боже, неужели ее жизнь закончится в камере тюрьмы? Неужели она станет еще одной жертвой Мэтти Эндерби и ее болезненного воображения?

Джеральдина молча слушала рассказ Розель. Каждый раз, когда ее взгляд падал на Венди, она вздрагивала. Так долго держать все в секрете, а затем найти в себе силы признаться, – немногие сумели бы выдержать подобное испытание.

Джеральдина не понаслышке знала о подобных страданиях! Разве ее отец был другим? Разве не был он слишком «любезен» со своими дочерями? Настолько, что мать не решалась оставлять их с ним наедине. Тем не менее она не спешила уходить от отца и той благополучной жизни, которую он обеспечивал.

Все это имело свои последствия. Теперь одна из дочерей была замужем за человеком, который оказался копией их отца, другая испытывала к представителям сильного пола такую ненависть, которая порой казалась просто патологической. Джеральдина знала, что никогда не избавится от этого чувства.

– Что ты собираешься делать, Венди?

– А как вы думаете, что я должна делать? Джеральдина покачала головой:

– Не знаю, честное слово. С точки зрения закона твоя мать может выйти из тюрьмы хоть завтра. Но что будет потом… Они посадят тебя вместо нее. Но твоя мать не для того пошла на жертвы, чтобы начать все сначала. Думаю, тебе стоит ограничиться лишь частью правды, рассказать только то, что он сделал с тобой. Твоя мать, мне кажется, согласится на компромисс. Но готова ли ты рассказать об этом во всеуслышание, вот в чем вопрос?

Венди тихо ответила:

– Все время, пока она в тюрьме, я не нахожу себе места. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Я вижу, как уничтожают нашу семью. Я проглатываю все, что люди говорят обо мне и моей семье. И в глубине души хочу лишь одного – лечь и умереть. Я больше не вынесу этого. Мне так и хочется рассказать всем, что я ужасный человек. Что я убила своего отца бутылкой и позволила своей матери взять вину на себя. Ей, матери четверых детей, которые остались без ее внимания и заботы.

Венди говорила спокойно, без всяких эмоций.

– Если ты расскажешь обо всем, ты швырнешь ей в лицо всю ее заботу, Венди. Ты сама это знаешь. Сделай так, как говорит Джеральдина. Скажи только о том, что послужило мотивом для убийства, – взмолилась Розель.

– Такой приговор маме вынесли из-за особой жестокости убийства. Она размозжила ему голову, потому что я исцарапала и искусала его, – только поэтому. Чтобы уничтожить улики. Другой причины не было. Если бы она вызвала полицию сразу, ее никто бы ни в чем не обвинил.

Джеральдина начала сердиться: