горожан. Несколько раз натяжение приходило, стягивая к стопам бога останки его адептов, но выжившие так и остались стоять на ногах.

В исступлении Даймеш кинулся к перерожденцам, сотрясая пол пещеры бог бежал на адептов. Люди разошлись в стороны, и взяли Первого в кольцо. По команде улавайцы одновременно подпрыгнули в воздух, и опустились на почти незащищенное тело Даймеша. Гигантские руки зашарили по растрескавшейся коже, в поисках паразитов. Улавайцы рвали руками плоть бога, их измененные тела метались по Даймешу ускользая от гибких волос и мощных ладоней. Раны тут же заживали, но первому было мало остаться невредимым, он желал наказать строптивцев.

Через трещины повалил дым, огонь охватил сразу все тело Даймеша, кто-то перерубил волосы, сковавшие Манияра. Толстый кокон упал в жижу, оставшуюся от павших улавайцев. Над местом боя вырос купол, Манияр восстановил защиту, а пламя Даймеша разгоралось все сильнее. Огонь почти заполнил сферу, но жар не испугал выживших. Горожане продолжали рвать плоть врага, они все быстрее передвигались по телу Первого. Волосы гиганта сыпались вниз, и не долетая до пола рассыпались в песок.

Свиват неотрывно следил за тем, как улавайцы отчаянно бьются с Перворожденным. Когда великан вспыхнул, командующему показалось, что пламя поглотило смельчаков. Но прошла минута, две, а Даймеш все продолжал с кем-то бороться. Четверть часа спустя, на плече гиганта вспыхнул первый голубой силуэт, а еще через секунду, как лампочки праздничной гирлянды зажглись оставшиеся двадцать девять улавайцев.

Даймеш гремел, раскачивая криком сами горы, а плазменные паразиты вгрызались в плоть великана. Упала рука, затем еще одна, подкосилась нога, и перворожденный рухнул на пол пещеры. Пламя с шумом затухло, а от плоти Первого повалил дым.

Купол сжался, оставив руки и ноги Даймеша за пределами защитной мембраны. Покалеченное тело Ненасытного ползло к проходу в Менантр, отвалились еще две руки и нога, гигант замер. Купол исчез, а затем снова появился, отсекая оторванные конечности. Внутри остался, только однорукий торс и голова. Улавайцы оказались снаружи купола, какой-то армеец освободил Манияра, и помог правителю встать на ноги.

Его еще качало, а тело медленно избавлялось от пропитавшей его земли. Пережженная, серая пыль сыпалась из широких ран, пронизавших мышцы и кости. Глубокие каверны стягивались с краев к центру, соединяя страшными рубцами бледную кожу.

На стену сферы обрушился последний кулак Даймеша, великан яростно колотил в прозрачную преграду изнутри. Манияр спотыкаясь поплелся к Первому, глаз зацепился за красные, горящие знаки. Оторванные конечности рассыпались, песок потянулся к шару, подобно металлической стружке, притянутой магнитом. Крупинки наползали на сферу облепляя ее, и нарастая плотной коркой спрессованной породы. Улавайцы переступая песчаные дорожки, ползущие на зов хозяина, обходили каменеющий шар по кругу.

С трудом согнув ноги Манияр склонился к удивительному кулону. По кругу базальтовой чушки горели древние символы, кроваво-красные отсветы легли на бледное лицо правителя.

— Ошибка человека, опустошила тысячи миров, и род людской едва не пресекла.

Правитель испугано подскочил, и тут же вновь опустился на колено. Гримаса страдания исказила покрытое шрамами лицо. Возвращая потерянное дыхание, Мнаияр улыбнулся.

— Прости нас Великая Мать, не ведал Довруж, что творил. А Гранидар…

— Твоей вины в том нет. Ты молод был тогда, — мягко улыбнулась белая женщина, тонкая рука легла на голову правителя.

Манияр глубоко вздохнул, по телу пошла мелкая дрожь. Песок и земля вырвались из ран, и с тихим шелестом осыпались на пол. Шрамы стянулись в тонкие нити, отчего лицо Манияра казалось покрытым густой сетью морщин.

Глаза правителя открылись, они лучились благодарностью и любовью.

— Спасибо Мать, мне стало легче, — голос прервался, человек вздохнул и продолжил. — Но сердце все еще жжет пламя Даймеша.

— Нет силы у меня, преодолеть проклятье огненного бога. Даймеш, носитель старого врага всего живого. Огонь в единое спаял, пламень и камня дар, что перешел к Даймешу. Но ваша воля, превзошла все силы и Огня и Первого, и Ветра, что поглотил ваш пленник по возвращении наверх. Хранить Огня лукавого частицы теперь удел народа Улавая. Огонь остался заперт в теле древнего Строптивца, а суть его вы разобрали по бойцам. Так помните о той ответственности, что лежит на вас. Несете силу равную богам внутри бессмертных оболочек, о одаренные Сантаром. Доверила судьба вам эту силу, и только твоему народу решать куда ее употребить. Есть Гранидар, а есть Сантар, каким путем пойдете вы? — Аар внимательно заглянула в глаза Манияра.

— За всех сказать не смогу, но я пойду путем Сантара. Как думаешь, сумеет Мудрый вернуть наш прежний облик? — человек с мольбой смотрел в огромные, голубые глаза Матери.

— Сантар еще дитя, и сам лишь только начал познавать наш мир. Он не откажет роду, что облик взял его когда-то. Сумеет ли он вам помочь? Ответить не могу. Все так покрыто мраком, что не прозреть судьбу несчастных дангрисидов. Но помни, Мудрый, род свой не оставит, покуда человеком будет человек, — богиня погладила жесткие волосы Манияра, и поцеловала мужчину в лоб.

Правитель повалился на спину, но никто не кинулся к погрузившемуся в сон человеку. Улавайцы собрались вокруг Аар, и преклонив колени, сурово взирали на богиню.

— Все слышали вы, люди воли непреклонной? — спросила Мать.

— Да Матушка!!! — хором отозвались улавайцы.

Из прорех в пространстве показались андланды, вынесли Випула. Облепленный красными листами неизвестного растения, он казался лишенным кожи. Носилки из черного дерева опустились перед Аар, спекшиеся губы обгоревшего старика, разлепились.

— Прекрасная богиня, Фанариона Мать, прими мое почтение! Как вижу, — мутные глаза, с опухшими веками и сожженными ресницами, тяжело повернулись к каменному шару, — Ненасытный пал.

— Он спит, сыны людские лишили сил ужасное создание, — с поклоном ответила белая богиня.

— Прекрасно, пусть и дальше спит! — попытался улыбнуться старик. — Вот только я прошу тебя, о Мать всего живого в этом мире, отдай мне эту тварь! У Андланда он будет под надзором, и более о нем ты не услышишь!

— Прости отважный гость, Фанариона Даймеш не покинет. Он нужен миру моему. Но обещаю. Впредь, его вместилищем останется нутро планеты, что подарила жизнь Строптивцу. Не выйдет он наружу больше никогда.

— И древний род его? Чудовища и слуги, — уточнил Випул.

— И род его останется при нем. Их участь прозябать в подземном мире, пока мы соблюдаем договор. Тебе Отец народа трав, поставлю лишь одно условие, для андланд под покров земной дороги нет. Вам оставляю внешний мир, леса, моря и горы.

— Щедра твоя рука, богиня Мать! Благодарю тебя и обещаю, что не нарушу я границ, очерченных тобой! — вялый взмах рукой, и силачи подхватили на плечи паланкин. Великаны пришедшие