Свидерский красноречиво посмотрел на руку Мартина, на трещины в стенах и выбитую дверь и тяжело уставился на Макса.

– Силой меня потащишь? – Тротт не отводил взгляд.

Александр вздохнул, развел руками.

– Если понадобится, Макс.

– Эй, эй, тише, – вмешался встревоженный блакориец. – Вы что, оба умишками тронулись?

– Я вполне себя контролирую, – в третий раз процедил Тротт, глядя Алексу в глаза, – я много лет только этим и занимаюсь. Ты не увидишь сейчас в моей ауре темного сияния – я подавляю эту часть своей сущности импликациями репеллента. Я могу пожать тебе руку и не захлебнуться от желания высосать тебя, Алекс. Можем проверить. Если бы Март не решил сегодня поиграть во взломщика, то и не случилось бы ничего. И я все равно собирался после пробуждения поговорить с вами. Но… вышло как вышло.

– Кстати, почему ты так долго спал? – недоуменно поинтересовался Мартин.

– Позже, Март, – откликнулся Тротт, выдыхая дым. – Долго объяснять.

– Просто чувствую, что вечер готовит нам еще немало открытий, – пробурчал фон Съедентент, придвигая к себе горшочек с жарким. – Вы как хотите, а я уже не могу терпеть. После драки с Максом голоден как собака.

– Михей тоже себя контролировал, – напомнил Свидерский, вслед за другом принимаясь за еду, – но нам хватило одного срыва.

То, о чем они негласно договорились не вспоминать, было произнесено.

– Но тогда, – ядовито сказал Тротт, аккуратно гася сигарету и выбрасывая ее в пепельницу, – ты должен помнить и о том, кто его остановил.

В глазах Свидерского дрогнуло сочувствие, и он покачал головой. «Я все помню, – говорил его жест, – но и ты понимаешь, что я прав».

– Но как? – проговорила Вики. – Макс, как так получилось, что ты стал одержимым?

– Я не одержим, Вик.

Она недоуменно моргнула.

– Просто «одержимость» – неверный термин, – объяснил инляндец, оставаясь у окна. Мартин не стесняясь ел, комично закатывая глаза от удовольствия, и Максу хотелось его треснуть. – В демонологии принято называть одержимыми или демонами всех темных, которые сорвались и пьют чужую энергию или колдуют, но это неверно. Это просто особенности нашей крови. Если в потомке Черного Жреца кровь более-менее сильна, то она может пробудиться при взрослении или при влиянии инициированного темного, и тогда требуется самоконтроль, потому что постоянно хочется попробовать чужую энергию. Бывает, что этот голод просыпается и от использования специфических родовых ритуалов – как пример твоя ведьма, Сань. Поэтому все темные артефакты и колдовство запрещены.

Свидерский неохотно кивнул, и Макс продолжил:

– Но сейчас кровь в темных так слаба, что обычно и голода нет, а если и есть, то для подавления его достаточно усилий воли. Можно и перестраховаться – заставить эту потребность заснуть, как делал я с помощью импликантов или как это происходит под влиянием эманаций Триединого на храмовых землях. Но если не сдерживать ее, если нет механизма подавления, то сущность требует все больше энергии со стороны. А если выпить много энергии, то это желание становится неконтролируемым. Когда же впитанной энергии очень много… вот тогда может произойти пробой и вселение иной сущности. Я потом объясню, что это такое. Это не демон… в привычном понимании.

Тротт перевел дыхание, налил себе воды, выпил.

– Нельзя себя контролировать и когда ты сильно пьян или во время… во время любых действий, когда отключается разум. В сонном состоянии тоже трудно, но для этого у меня есть щиты. И все равно, Март, тебе очень повезло.

– Я вообще везунчик, – серьезно подтвердил фон Съедентент и почти незаметно погладил Вики по коленке.

– И не только тебе, но и этому миру. Что я не высосал тебя.

Виктория выпрямилась.

– Так поэтому ты… – начала она неуверенно.

– Да, – сказал Тротт. Март мгновенно напрягся, и инляндец усмехнулся, сразу обозначая свои позиции: мне она не нужна, живи, наслаждайся ею, друг. Блакориец все понял правильно, тряхнул волосами, мгновенно превращаясь из агрессивного волчары в домашнего доброго пса. Но все-таки не удержался, демонстративно провел Виктории по щеке носом, поцеловал в висок. Волшебница приняла это невозмутимо, будто так и надо, а двое друзей в упор уставились на них. Мартин начал улыбаться. Все шире и шире, так невозможно радостно и самодовольно, что Вики посмотрела на него, на Алекса, на Макса и решила внести ясность в ситуацию.

– Я решила жить с ним, – сообщила она независимым голосом.

Март сиял.

– Это хорошая новость, – мягко и деликатно сказал Алекс.

– Долго соображала, – буркнул не отличающийся особой душевной тонкостью Макс. Виктория покраснела, но не дрогнула. И барон пришел к ней на помощь, переводя тему:

– Малыш, но ты совсем не похож на потомка Черного Жреца. У темных таки весьма специфическая внешность. Черные волосы и ярко-зеленые глаза. А ты, уж извини, окончательно и бесповоротно рыжий.

– Рыжий, – согласился Тротт, садясь за стол. – Но так сплелись гены, Март. Я потом узнавал: и по материнской, и по отцовской линии в предках было несколько темных из Блакории, хотя обе линии происходят от Белого Целителя. Да и посмотри на себя, – продолжил он насмешливо, – ваша семья – ветвь старой инляндской знати, натурализовавшейся в Блакории, а ты не рыжий. Игры генов причудливы.

– Не дай боги! – с притворным ужасом отказался Мартин. Свидерский посмотрел на него со слабой улыбкой, перевел взгляд на Тротта и вздохнул.

– Расскажи нам, Макс, – попросил он настойчиво. – Когда ты узнал? Как вообще жил с этим? С чего все началось?

Тротт задумался, прожевывая первую ложку жаркого. Атмосфера быстро возвращалась к привычной, дружеской, на него уже не смотрели как на чудовище, и даже голова кружилась – теперь от облегчения.

– Началось… – повторил он медленно. – Пожалуй, тогда, когда я осознал, что вижу удивительно реалистичные сны. Или еще раньше. Помните? Когда я начал просыпаться от кошмаров…

Шестьдесят лет назад

Иоаннесбург, МагУниверситет

– Макс, ты как?

Максимилиан Тротт плеснул в лицо ледяной воды, поднял взгляд от умывальника, посмотрел на свое покрытое красными пятнами лицо. В зеркале отражался и сонный Михей Севастьянов – коренастый крепыш в майке, в пижамных штанах, зажавший зубами коричневую папиросу. Зеленые глаза его словно мерцали – это подрагивал свет магического светильника в умывальной.

– Разрядился, что ли? – буркнул Тротт в сторону светильника, ладонью вытирая лицо и игнорируя вопрос друга.

Михей пожал плечами.

– Да не должен бы; кастелян говорил, что перед заселением заряжали. Кошмар опять приснился, дружище?