После XVIII съезда ВКП(б) Сталин смог принимать единоличные решения, для видимости скрепленные подписями членов Политбюро. Он перестал созывать съезды, Пленумы и даже Политбюро в его полном составе. Так, между XVIII и XIX съездами прошло 13 лет. Решение вопросов принималось «малыми» комиссиями с расплывчатыми полномочиями или его личным Секретариатом во главе с Поскребышевым А. Н. Шпиономания и боязнь заговоров преследовали Сталина в послевоенные годы с еще большей силой. Он искусно маневрировал, сохраняя баланс между конкурирующими группировками Маленкова, Берии, Кагановича, с одной стороны, и Жданова, Вознесенского, Доронина и Кузнецова, с другой. Одно время Сталин поддерживал жесткого идеолога Жданова и его протеже по Агитпропу Суслова, прославившихся погромом творческой интеллигенции. В 1946 г. Сталин даже снял Маленкова с поста Секретаря ЦК. Но после скоропостижной смерти своего любимца Жданова в августе 1948 г. Сталин неожиданно предоставил Маленкову возможность расправиться с личными врагами, создав в 1948–50 гг. так называемое «ленинградское дело». Оно стоило жизни Вознесенскому, Кузнецову, Родионову, Доронину и еще нескольким сотням партработников, обязанных своей карьерой Жданову. Они были расстреляны за «тяжелые», хотя и не указанные, «государственные преступления». Ленинград всегда казался вождю подозрительным городом, которому лишняя чистка не помешает. Маленков после двухлетней опалы возвратился в секретари ЦК и стал как бы преемником Сталина, хотя последний тут же уравновесил его Хрущевым, получившим в 1949 г. посты первого секретаря Московского обкома партии и Секретаря ЦК. Герой Великой Отечественной войны маршал Жуков Г. К. «для профилактики» был отправлен в провинцию командовать Одесским, а затем Уральским военным округом. С 1946 г. его имя исчезло из газетных полос. Даже годовщина взятия Берлина отмечалась без упоминания Жукова. Все успехи в войне с Германией теперь приписывались гению Сталина.

Последним громким делом при жизни Сталина было «дело врачей». Его следует рассматривать в контексте антисемитизма Сталина, приписываемого вождю Хрущевым и рядом авторов. Вопрос об антисемитизме вождя следует считать спорным. «Ранний» Сталин вообще резко критиковал антисемитизм, называя его «наиболее опасным пережитком каннибализма» (175). Как и Ленин, Сталин опирался на «еврейского кита» при строительстве социализма собственного образца. Он истребил троцкистов, меньшевиков, эсеров, среди которых было много евреев, но это истребление шло по идеологическому, а не национальному признаку. Сталин понимал, что без большевиков-евреев строительство социализма зайдет в тупик, и держал их в ЦК, НКИД, НКВД, ВСНХ, Совнаркоме и в других руководящих органах страны вплоть до 1950 г. В годы войны Сталин в своих раздумьях приходил к выводу, что по-настоящему преданы ему лишь русские да евреи. Это являлось историческим фактом, отмеченным Солженицыным А. И. «В круге первом». О решении еврейского вопроса в СССР чарующе наивно писал Л. Фейхтвангер в отчете «Москва 1937» (84).

Дети Сталина, Яков Джугашвили (от Екатерины Сванидзе) и Светлана Сталина (от Надежды Аллилуевой), до поры до времени безнаказанно крутили романы с евреями и еврейками, которыми был полон Кремлевский дворец и его окрестности. Первый серьезный роман 17-летней Светланы закончился тем, что суровый отец отправил ее соблазнителя, 39-летнего кинодраматурга А. Я. Каплера, в лагеря на 10 лет для обдумывания в спокойной обстановке творческих и любовных замыслов. И хотя это было по-диктаторски, это еще было вполне не по-антисемитски. В конце концов вождь махнул рукой на любовные дела детей, и они поступили так, как поступают все влюбленные, т. е. по-своему. Яков и Светлана породнились с еврейскими семьями, вопреки твердо выраженному запрету отца. Этот запрет мог иметь сложные мотивы не обязательно антисемитского свойства.

Перелом во взглядах и, следовательно, в политике Сталина по отношению к евреям наступил в 1949–50 гг. В ноябре 1947 г. ООН рассматривала план создания еврейского государства в Палестине, и Советский Союз устами Громыко поддержал его: «Это решение отвечает законным требованиям еврейской нации, сотни тысяч представителей которой до сих пор не имеют ни земли, ни дома». В мае 1948 г. СССР стал первой страной, юридически признавшей новое государство. Сталин считал, что Израиль станет во главе антиимпериалистической революции на Ближнем Востоке и поможет СССР закрепиться на Средиземном море. Для этого он приказал всем службам обеспечить надежность союза СССР и Израиля. В период нападения 6 арабских стран на Израиль в 1948–49 гг. СССР оказал мощную дипломатическую, пропагандистскую и военную поддержку молодому государству, без которой неизвестно как сложилась бы его судьба. Израильская партия МАПАМ заявила, что является «неотъемлемой частью мирового революционного лагеря, возглавляемого СССР».

Казалось бы, все радовало «вождя народов», геополитика которого в этом регионе обретала осязаемые формы. Но тут произошли события, круто изменившие союз Давида и Голиафа. В Московской хоральной синагоге 4 октября 1948 г. в празднование еврейского Нового года 30-тысячная толпа евреев приветствовала израильского посла Голду Меир. Это случилось на фоне разрешенной властями дозированной эмиграции советских евреев на свою «историческую родину». «Вождь и учитель всех народов», в том числе еврейского, был поражен и озлоблен. Он уже не помнил, чтобы в стране социализма приветствовали бы кого-либо, кроме него самого, и притом без его команды. Постепенно обрисовался и внешнеполитический казус. Оказалось, что руководители Израиля укрепляют связи с Западом и прежде всего с Соединенными Штатами. Около года Сталин пытался с помощью дипломатии и спецслужб повернуть политику Израиля в нужное русло и продолжал оказывать ему всяческую помощь. К 1950 г. выяснилось, что усилия, затраченные на это, напрасны, и политика СССР на Ближнем Востоке повернулась на 180 градусов. Советский Союз стал поддерживать арабов, а советская пропаганда стала посылать проклятия теперь уже не в адрес арабов, а в адрес евреев.

С этого времени сионизм официально рассматривается как главная компонента широкомасштабного империалистического заговора против СССР. Целью заговора объявляется подрыв единства социалистического лагеря изнутри силами живущих в лагере евреев. Сталин находит в своей мрачной, истерзанной подозрениями душе последний мощный аккорд, который будет звучать до смертного его часа. Отныне борьба с сионизмом, как когда-то борьба с троцкизмом, станет его навязчивой идеей.

Вождь решительно разгоняет Еврейский антифашистский комитет, обвиненный в связях с буржуазно-националистической организацией «Джойнт». Члены комитета арестовываются, а его председатель, известный актер С. М. Михоэлс умирает под колесами грузовика. Зимой 1948–49 гг. закрываются еврейские государственные театры и арестовываются все писатели, работавшие на идиш. С начала 1949 г. начинается пропагандистская атака на «безродных космополитов», под которыми понимаются евреи. Их изгоняют из вузов, больниц, редакций, госучреждений. Циники острят: «Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом». К борьбе с «безродными космополитами» примыкает еще одна пропагандистская задумка М. А. Суслова — борьба с низкопоклонством перед Западом. Судя по ярости и жестокости, с которыми Сталин выступал перед соратниками по этим делам, он сам поверил в угрозу сионизма. Член ЦК КПСС П. Жемчужина, еврейка и жена Молотова, арестовывается по обвинению в связи с сионистскими организациями США. Молотов впервые в жизни по-родственному воздержался при голосовании в ЦК по обвинительному делу Жемчужиной и лишился поста министра иностранных дел. В октябре 1952 г. Сталин открыто заявил ЦК, что Молотов уступил шантажу и давлению империалистических кругов, имея в виду при этом его жену-заговорщицу. Известно, что Молотов отважился спросить у Сталина о причинах ареста П. Жемчужиной. Ответ вождя был шутливым: «Понятия не имею, Вячеслав, они и моих всех родственников пересажали». Молотов шуток не понимал, но знал, что все родственники Сталина по линии первой жены — Екатерины Сванидзе и по линии второй жены — Надежды Аллилуевой расстреляны либо сидят в тюрьмах. Так что возражать было нечего.