— Вы понимаете, что говорите? — спросил Томас. — Я сам его выбрал. Я знаю его десятки лет.

— Сатана терпелив. У него уйма времени.

— И вы считаете — Линч с самого начала нас обманывал? Использовал нас?

— Совершенно верно.

Томас был печален. Печален и решителен.

— Скажите это ему самому, — заявил он.

Иезуит поставил свою коробку на стол среди тарелок с фруктами и сыром. Под почтовой упаковкой оказались восковые печати дипломатической почты.

— Томас, что за срочность? — в недоумении спросила Дженьюэри.

— Доставили три дня назад, — сказал Томас. — Прислали через Рангун и Пекин. Именно потому я вас и созвал.

Голова Линча была покрыта какой-то смолой. Ему бы не понравилось, во что превратили его густую шотландскую шевелюру, которую он обычно аккуратно расчесывал на пробор. Под приоткрытыми веками белели камни.

— Ему выкололи глаза и вставили голыши, — пояснил Томас. — Возможно, он был еще жив. И наверное, был жив, когда они сделали еще кое-что. — Он вытащил связку человеческих зубов; на некоторых остались следы клещей.

— Зачем ты нам это показываешь? — прошептала Дженьюэри.

Мустафа уткнулся взглядом в тарелку. Фоули безвольно опустил руки на подлокотники. Персивел был поражен: у них с Линчем вечно происходили политические стычки. Теперь у сторонника социализма рот был закрыт, кустистые брови прилипли ко лбу, и Персивел понял, что до конца своих дней будет сомневаться в твердости своих убеждений. Каким храбрецом оказался его противник!

— И еще кое-что, — продолжал Томас. — Во рту у него были половые органы обезьяны.

— Как ты смеешь? — прошептал де л'Орме. Он почувствовал запах смерти и верно понял происходящее. — Здесь, у меня в доме, за столом!

— Да. Я принес это в твой дом, прямо к обеденному столу. Чтобы ты во мне не сомневался.

Томас встал, опираясь на стол костяшками больших рук. Голова Линча находилась между сжатыми кулаками.

— Друзья мои, — сказал Томас. — Вот и конец.

Они удивились не меньше, чем если бы он достал еще одну голову.

— Конец? — переспросил Мустафа.

— Мы потерпели неудачу.

— Как ты можешь так говорить? — возразила Вера. — Ведь мы столько сделали!

— Видите беднягу Линча? — спросил Томас, поднимая голову. — Вы слышите себя? Он — Сатана?

Никто не ответил. Иезуит убрал ужасный предмет в коробку.

— Я виноват не меньше вашего. Да, я говорил, что Сатана может встретиться с каким-нибудь вождем, живущим в глуши, и мои слова увели вас в сторону. Но разве не мог Сатана захотеть встретиться с тираном совсем иного рода, скажем, с главой «Гелиоса»? И если все мы были с Купером в его исследовательском центре, не означает ли это, что один из нас Сатана? Например, ты, Брайан? Думаю, не означает.

— Ладно, я свалял дурака, — сказал Фоули. — Но одна дурацкая ошибка не должна бросать тень на все наше предприятие.

— Наше предприятие как раз и есть дурацкая ошибка, ответил Томас. — Мы слишком понадеялись на свою осведомленность. И теперь мы ничуть не ближе к постижению Сатаны, чем с самого начала. Все кончено.

— Вовсе нет, — сказал Мустафа. — Еще нужно многое узнать.

Такое же чувство выражали лица остальных.

— Я больше не могу подвергать вас опасности, — сказал Томас.

— Ты нас и не подвергаешь, — с вызовом ответила Вера. — Это наш выбор — с самого начала. Посмотри на нас.

Несмотря на пережитые ими испытания и преклонный возраст, перед Томасом были не те похожие на призраков фигуры, которых он собрал когда-то в музее Метрополитен и побудил к действиям. Лица их стали бронзовыми от солнца дальних стран, кожа огрубела от ветров и холода, глаза горели энтузиазмом. Они готовились умереть, а его призыв продлил им жизнь.

— Все хотят продолжить поиск, — сказал Мустафа.

— У меня есть кое-какие новые сведения, касающиеся ольмеков, — добавил Гольт.

— Шведы делают генетический анализ, — поддержала Вера. — Я с ними говорю каждый день. По их мнению, дело идет о новом биологическом виде. Завершение анализа — вопрос нескольких месяцев.

— Из подземья принят очередной отраженный сигнал, — сообщил Персивел. — От экспедиции «Гелиоса». Сообщение датировано восьмым августа. Я знаю, что прошло уже пять месяцев, но это — последнее, что нам удалось принять, с месячным отрывом от предыдущего. Во-первых, сигнал недостаточно сильный, во-вторых, связь фрагментарная, ясно только, что речь идет о какой-то реке. Но и это немало. Люди живы — во всяком случае, были живы всего несколько месяцев назад. Мы не можем их бросить. Они зависят и от нас.

Персивел и не думал обидеть Томаса, но тот опустил голову. За последние недели глаза у него совсем ввалились. Казалось, он окончательно загнан — теми, кого сам же спустил с цепи.

— А как же ты? — мягко спросила Дженьюэри. — Ты сам начал поиски, еще до того, как мы все познакомились.

— Начал поиски, — пробормотал Томас. — И куда они нас завели?

— Наше расследование имеет огромную важность, — сказал Мустафа. — И вы знали это с самого начала. Пусть мы выяснили мало и не смогли вытащить нашу дичь на землю, мы очень многое узнали о себе. Стараясь идти по следам Сатаны, мы приблизились к разоблачению древних заблуждений. Мы почти поняли, кто мы сами.

— Заблуждения, реальность… — сказал Томас. — Линча у нас отняли джунгли, безумие отняло Pay, Бранча — подземье. Из-за нас тут, на земле, погибла молодая женщина. Я оторвал вас от семей. Каждый день приносит новые опасности.

— Но, Томас, — возразила Вера, — мы согласны рисковать.

— Нет, — отрезал он, — я больше не могу этого допускать.

— Так уходи, — раздался голос де л'Орме.

Позади него было окно; там, снаружи, собирались тучи — надвигалась полуденная гроза. Лицо слепого буквально светилось от бликов огня. Голос был суров.

— Ты можешь передать эстафету, — сказал он Томасу, — но прервать гонку — не можешь.

— Мы подошли слишком близко, Томас, — настаивала Дженьюэри.

— Близко к чему? — спросил Томас. — За спиной человечества больше пяти сотен лет существования наук и знаний. А к чему пришли мы за полтора года поисков? — Он уронил связку зубов в коробку, словно привычные для него четки. — К тому, что Сатана — один из нас. Друзья мои, мы так долго смотрели в темную воду, что она стала зеркалом.

Невдалеке, между двумя мраморными башнями, сверкнула молния. Зал словно раскололся от громового раската. Внизу шоферы и медсестры спешили спрятаться в машины от шквалистого горного ветра.

— Ты не можешь нас остановить, — сказал де л'Орме. — У нас есть и свои способы. Есть свои побуждения. И мы пойдем путем, который ты нам указал, куда бы он нас ни привел.