Король был мрачен в это утро, от вчерашнего веселого настроения не осталось и следа. Роль судьи он возложил на расторопного владетеля Холеймского, а сам расположился рядом с женой в качестве простого наблюдателя.

Волк тронул Тора за плечо:

— Здесь принято драться обнаженными по пояс.

— Ну и что?

— Сколько раз тебе нужно говорить — держись настороже. Любая из твоих потаскушек, обнаружив отметину, выдаст нас с потрохами.

— Я всегда был осторожен.

Легкомыслие брата не на шутку возмутило Волка:

— Ты хоть представляешь, что будет, если тебя убьют или ранят. Все пойдет прахом.

— Где была твоя предусмотрительность, когда ты дрался с вестлэндцами, — ехидно заметил Тор.

— То была война, а не пустая ссора.

— Война да не наша. Вряд ли капитан одобрил бы твое поведение в том сражении — ты спас Гарольда от разгрома.

— Я спасал прежде всего твою голову, — сердито бросил Волк.

Кажется, его слова не убедили Тора, продолжавшего улыбаться все так же загадочно и насмешливо. Волка раздражала эта улыбка, но он сдержался. Тору предстояло серьезное испытание, и время для ссоры сейчас не самое удачное.

— Скажи им, что я боюсь простудиться.

Владетеля Холеймского просьба достойного Атталида удивила.

— Таков обычай, — растерянно пожал он плечами и бросил взгляд в сторону Олегуна, стоявшего обнаженным по пояс в ожидании противника.

— Что случилось? — спросил Гарольд.

— Ярл Хаарский боится простудиться.

Сигрид задохнулась от возмущения: еще вчера этот негодяй готов был умереть, а сегодня его уже пугает простуда. Хотя, очень может быть, у Ивара Хаарского в эту ночь появилась веская причина озаботиться здоровьем, даром что ли так краснеет Эвелина.

— Ивар вырос на юге, — напомнил Атталид, — в наших краях снег — большая редкость.

Сам горданец был одет в теплый полушубок, да еще и ежился при этом на небольшом в общем-то морозце.

— Благородный Оле не возражает, — махнул рукой Свангер. — Под рубашкой кольчугу не спрячешь.

— А от тяжелой палицы никакая кольчуга не спасет, — мрачно дополнил Гарольд. — Начинайте.

Владетель Олегун на полголовы возвышался над отнюдь не малорослым Иваром, да и в плечах был пошире. Во всей его кряжистой фигуре была такая мощь, что зрители восхищенно зацокали языками. Ивар был ловок, гибок и силен, в чем успели убедиться многие видевшие его в битве, но сильно проигрывал противнику в массе и мощи. Пожалуй, в поединке на мечах у него был шанс, но палица признает только сильных.

Владетель Олегун легко, словно соломинку, поднял над головой тяжелую окованную железом дубину. Момент удара многие прозевали, настолько стремительно он был нанесен. Но все-таки не настолько стремительно, чтобы его противник не успел уклониться от удара. Тяжелая палица с гулом ударила по каменной плите, высекая снопы искр железными шипами. Казалось, что Оле не успеет отразить удар ловкого молодого противника, но вестлэндец и здесь показал себя молодцом. Стремительно откинувшись назад, он ударом снизу встретил летящую в голову смерть. Палица Ивара пушинкой взвилась в воздух и с жалобным звоном покатилась по камням. Остальное было уже просто делом времени. Ивар, конечно, мог поднять палицу, но для этого ему пришлось бы проскочить мимо грозной длани Олегуна, который не склонен был затягивать поединок.

Эвелина вскрикнула и отвернулась, уткнувшись в плечо встревоженной Сигрид. Та с надеждой посмотрела на Гарольда — спасти молодого Хаарского мог только он, остановив поединок. Но король медлил, отлично понимая, что делать этого не вправе, поскольку кровь еще не пролилась. Ивар, казалось, не осознавал нависшей над ним смертельной опасности, он как ни в чем не бывало продолжал расхаживать кругами подле свирепого Олегуна, да еще и улыбался всегдашней вызывающей улыбкой. Посочувствавшие было ему владетели вновь перешли на сторону вестлэндца.

Благородный Оле взмахнул палицей, но промахнулся. Его противник, вместо того, чтобы рвануться к утерянному оружию, взлетел вдруг в воздух и с разворота нанес Олегуну страшный удар ногой в грудь. Владетель охнул и грузно рухнул навзничь, нелепо взмахнув руками. Вздох удивления вырвался у присутствующих. Благородный Ивар позволил противнику подняться с земли, но не позволил ни выпрямиться, ни взмахнуть палицей. Страшный удар сапога пришелся в этот раз точно в висок Олегуна. Вестлэндец несколько секунд стоял, раскачиваясь, как могучий дуб на ветру, а потом рухнул на землю, дернулся и затих.

Владетель Свангер растерянно потер ладонью грудь поверженного великана.

— Кажется, он все-таки жив, — склонился над телом владетеля горданец Атталид. — Либо у этого человека чугунная голова, либо благородный Ивар немного промахнулся — Гарольд вдруг захохотал, что было не совсем вежливо по отношению к поверженному вестлэндцу, но, в конце концов, Олегун был жив, и это немаловажное обстоятельство оправдывало короля.

— Я слышал, что раньше так дрались меченые, — покачал головой Гаук Отранский. — Ярл Ульф, похоже, многому научил сына.

Гарольд перестал смеяться:

— Ты научишь меня этому удару, Ивар.

Хаарский в ответ вежливо поклонился королю и улыбнулся Эвелине.

— А свадьбу мы все-таки сыграем, — Гарольд скосил глаза в ту же сторону, что и благородный Ивар. — И гораздо раньше, чем многие думают.

Гарольд не любил откладывать выполнение принятых решений в долгий ящик, тем более что они диктовались не только прихотью, а куда более серьезными причинами, как догадывались многие.

— Если Фрэй Ульвинский не может приехать в Бург, то мы сами отправимся к нему в гости. А молодых обвенчаем в замке Ож, если на то будет согласие отца невесты.

Решение короля горячо поддержали Гаук Отранский и Гонгульф Мьесенский. Неважно по какой причине Гарольд отправится в Приграничье, важно, что он встретится с достойным Санлукаром, и судьба похода в Южный лес, о котором говорили все эти годы, будет решена. Того же мнения придерживался и Рекин Лаудсвильский.

— Сейчас самое время, — сказал он Гарольду. — Сивенд мертв, король Скат притих надолго, владетели напуганы. Это развязывает нам руки. Нельзя допустить, чтобы нить, связывающая нас с Храмом, оборвалась.

— Тебе не дает покоя таинственная страна Хун, — на смешливо глянул Гарольд на министра.

— И она тоже, — согласился Рекин. — Вся моя жизнь ушла на то, чтобы пробить эту дорогу. Да и не только моя.

Где-то там, в Суранских степях, сложил голову грозный воитель Тор Нидрасский, один из немногих, кто видел дальше собственного носа. Тор Нидрасский увел меченых из Лэнда потому, что понимал, их путь завершен. Башня изжила себя. Благородный Тор был мудр не по годам. Это он пробил нам дорогу к Храму, это он первым нанес удар по стае в ее логове, Южном лесу. И если бы не его ранняя смерть, мы бы не знали хлопот в степях Сурана. Тебе, Гарольд, выпало завершить дело, начатое этим великим человеком. Лэнд уже иной, чем был пятьдесят лет тому назад, мы не сможем вновь безболезненно закрыться в скорлупе. Нас стало слишком много, Гарольд, население Лэнда выросло более чем в два раза за последние годы. Нам не хватает собственного хлеба, нам не хватает пахотной земли, вот почему все больше лэндцев отправляются в Суранские степи за лучшей долей. И если дорога к Храму будет перекрыта, то нас ожидает голод, мор, междоусобицы и реки крови. Черный колдун знает, что делает, но это знания и дела безумца. Останови его, Гарольд!