Ивар Хаарский не сдержал слова. Ему не удалось захватить владетеля Норангерского живым. Сивенд уже умирал, когда Гарольд склонился над ним, что, наверное, было к лучшему.

— Ты проиграл, Сивенд, — в голосе нордлэндского короля не было торжества, — стоило начинать?

Ресницы владетеля дрогнули, тускнеющие глаза уставились Гарольду в лицо:

— За меня отомстят.

— Кто? Король Скат?

— Твой брат. — Норангерский сделал попытку приподняться. — Вспомни Ожский замок и улыбайся, Гарольд.

Король отшатнулся, словно его ударили. Владетель Сивенд рухнул на спину, и кровавая пена выступила у него на губах.

— Разве у тебя есть брат? — удивленно спросил Рагнвальд.

Гарольд вздрогнул и обернулся так стремительно, что полы его алого плаща распахнулись крыльями сказочной птицы.

— Он бредил, Рагнвальд.

Странная улыбка появилась на губах Атталида и тут же исчезла. Гарольд ее заметил и нахмурил брови. В этом сражении он доверил горданцу свою жизнь и судьбу Нордлэнда, но для короля это последний случай столь безумного риска. Впрочем, упрекнуть Атталида ему не в чем, тот сделал даже больше, чем от него ожидали. Похоже, этот незаконный сын посвященного Чирса родился полководцем. Надо будет отправить благодарственное письмо его отцу.

Гарольд потерял в этом сражении убитыми и ранеными едва ли не четверть войска, зато вестлэндцы были разбиты наголову. Все уцелевшие сдались на милость победителя. Семьсот гуяров были вырублены начисто, и Гарольд гордился этим обстоятельством куда больше, чем победой над вестлэндскими владетелями. Никогда еще гуяры не появлялись на землях Лэнда в таком количестве, и никогда они не заходили так далеко. Гарольд с легким сожалением рассматривал неподвижные тела гуяров. Это были рослые, широкоплечие люди, их свирепые в бою лица разгладила смерть. Пожалуй, они мало чем отличались от лэндцев, разве что цветом волос, да и то этот цвет не достигал той черноты, какую можно увидеть у горданцев. Никто не знал, где была родина этих людей. Торговцы с далеких островов пивали головой на юг, но, похоже, и они знали о гуярах немного. Гарольд давно собирался снарядить морскую экспедицию к далеким берегам, но не так-то просто было найти людей, сведущих в морском деле. В Лэнде и Храме таких просто не было, а заморские купцы отнюдь не горели желанием посвящать в свои тайны чужаков. Морская торговля целиком была сосредоточена в их руках, и добровольно делиться с кем-либо барышами они не собирались. Впрочем, сейчас Гарольду не до морских экспедиций. Пора сводить счеты с вероломным Скатом Вестлэндским — случай для этого более чем подходящий. К удивлению короля, Рекин Лаудсвильский так не считал.

— Какой нам прок от победы над королем Скатом? Война будет помехой торговле, которая и без того дышит на ладан. С моря нам мешают гуяры, с суши — Черный колдун. Вот наши главные враги на сегодняшний день. Вестлэндцы напуганы поражением, так что договориться со Скатом будет нетрудно. Мы обеспечим нашим торговцам права в Вестлэнде, и это будет самой важной нашей победой.

— Я предпочел бы повесить Ската, а не договариваться с ним.

— Не забывай, что Скат приходится тестем твоему сыну Рагнвальду. Своих сыновей у вестлэндца нет. Рано или поздно, его корону наденет кто-нибудь из твоих сыновей или внуков, так стоит ли трясти дерево, когда плоды еще не созрели.

— Благородный Рекин прав, — поддержал министра Гаук Отранский, — дурная голова короля Ската не прибавит нам славы. И я не вижу большой разницы — сидит она у него на плечах или на колу перед буржскими воротами. Сивенда нет, а значит, некому подбивать короля на войну с Нордлэндом.

— Кто знает, — вздохнул благородный Бьерн Фондемский. Головы всех присутствующих повернулись в его сторону, но владетель больше ничего не добавил к сказанному, только пожал плечами.

— Главная опасность сейчас не Вестлэнд, а Черный колдун, — продолжил горячую речь Отранский. — Если в эту зиму мы не предпримем решительных действий, то весной нам придется туго. Черный колдун практически перекрыл дорогу из Лэнда в Суран и гонит стаю на наши земли.

Отранского дружно поддержали приграничные владетели, а с их мнением приходилось считаться. Приграничье достаточно долго ожидало помощи от короля, и, видимо, пришла пора оплачивать старые долги.

— Решено, — сказал Гарольд. — Мир со Скатом будет заключен, но впредь пусть побережется.

Нордлэндское войско почти месяц простояло у границ Вестлэнда. И пока многоопытный Лаудсвильский вел переговоры с королем Скатом, Гарольд вершил суд и расправу над изменившими вассалами. Несколько замков были разрушены, а их владетели либо повешены, либо отправлены в Бург и брошены в подземелье королевского замка. Страшная картина открылась изумленному взору Гарольда: чья-то опытная и щедрая рука орудовала по всему Нордлэнду, и это была вовсе не рука Сивенда Норангерского, как он полагал поначалу. Нордлэндский король только крякал, выслушивая показания изменников — мог бы догадаться к раньше. И действительно, откуда у Сивенда столько золота? Имя суранца Исхана всплыло в ходе следствия, но, к сожалению, ловкого торговца уже и след простыл. Неужели Черный колдун проник в самое сердце королевства? А Гарольд полагал, что у Беса хватает ума только на то, чтобы разбойничать у границы. И Рекин тоже хорош: проморгать заговор у себя под носом!

Нордлэндские владетели, так долго выжидавшие во время военных действий, проявили в этот раз завидную прыть, прислав на переговоры с королем целую делегацию. Гарольд сполна использовал преимущества победителя. Прежде всего, он потребовал, чтобы все расходы принявших участие в войне владетелей были возмещены за счет их увильнувших собратьев. Требование было справедливым и не вызвало возражений. Как и дополнительные налоги в пользу разоренных земель. Кое-кто из провинившихся вассалов намекал, правда, что не худо бы потребовать возмещения этих убытков от короля Ската, но Гарольд пропустил эти намеки мимо ушей. Был он уж очень нелюбезен с владетелями, а его условия были больше похожи на ультиматум, предъявленный побежденным. Особенно много недовольства было высказано по поводу решения короля пригласить ко двору старших сыновей владетелей замков. И хотя объяснялось вес это заботой о воспитании молодежи, слишком уж королевская блажь напоминала обычный захват заложников. Гарольда подобные подозрения глубоко оскорбили, над переговорами нависла серьезная угроза, и владетели поспешили принять условия короля.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — заметил Гарольд по поводу только что завершившихся переговоров с вассалами. — Интересно, чем же нас порадует дорогой друг Рекин.

Владетель Лаудсвильский лицом в грязь не ударил, в который раз подтвердив славу ловкого дипломата. Его скорбный вид повергал в трепет недалекого короля Ската, а красноречие, с которым министр короля Гарольда живописал ужасы надвигающейся на Вестлэнд войны, не на шутку тревожило местных владетелей. Красноречие посла Нордлэнда подкреплялось внушительной силой, сосредоточенной на границе. После того как пришло известие о благополучном завершении переговоров Гарольда с вассалами, вестлэндцы приняли все условия Лаудсвильского — надеяться больше было не на кого.