Чем амбициознее становились генеральские планы (а планы немецкой армии в 1914 году были в высшей степени амбициозными), тем сложнее было контролировать перемещение людских масс. Приказы, отдаваемые на территории военных действий в тысячи квадратных километров, исполнялись с неизбежной задержкой в несколько часов, если не дней. Изменить заданный армии план действий было так же сложно, как отвернуть дредноут от опоры моста, переложив руль вручную. Произошедший в начале сентября перелом в судьбе немецких войск был вызван прежде всего ошибочностью доктрины Шлиффена, в меньшей степени нетвердостью Мольтке и не в последнюю очередь – техническими сложностями управления шестью немецкими армиями, сражающимися на чужой земле. У французов же, напротив, поражения и отход компенсировались возможностью Жоффра использовать отечественные системы коммуникации и связи, что было большим преимуществом.

Однако, как водится на войне, командующие видят лишь собственные трудности. Например, британцы в тогдашнем своем состоянии не сознавали, что противник увязает все глубже. Немецкие военные планы вынуждали миллионы людей, многие из которых еще не забыли комфортной жизни на «гражданке», преодолевать пешим ходом гигантские пространства Западной Европы, сгибаясь под тяжелой ношей на летней жаре. К началу сентября вторгшиеся на территорию Франции колонны начали терять строй, более слабые замедляли ход, отставшие пропадали насовсем. Неверное прочтение карт, ошибочные приказы и изменение задач на марше отнимали время и силы. Обгоняющие друг друга части перемешивались. Тяжело сказывался недосып и нерегулярность привалов. Историк одного из резервных немецких полков возмущался невнятными приказами, из-за которых приходилось то и дело петлять и отходить от прямого пути, что изматывало еще больше.

За первые два сентябрьских дня в ставку Мольтке – Oberste Heeresleitung – не поступило ни одного донесения ни от 1-й, ни от 2-й армий. Вечером 1 сентября Мольтке радиографировал Клюку: «Требую немедленно доложить обстановку» – но ответа не получил. 4-го с задержкой в 16 часов пришло сердитое послание от Клюка. А тем временем на севере накапливались войска Жоффра. 23 августа, в день битвы при Монсе, против 17,5 союзных дивизий выступили 24,5 немецких в составе трех армий правого фланга. После завершения переброски французских войск 6 сентября Жоффр готов был двинуть в наступление на Марне 41 дивизию. Ради этого он катастрофически обнажил южный фланг, однако мощные довоенные пограничные укрепления компенсировали недостаток живой силы. В Эльзасе-Лотарингии бремя атаки теперь лежало на немцах. Первый же месяц войны по законам XX века продемонстрировал, насколько обороняться (особенно на подготовленных позициях) выгоднее, чем наступать.

Другим серьезным просчетом Мольтке была уступка кронпринцу Рупрехту Баварскому, потребовавшему закрепить успех под Моранжем дальнейшим продвижением на запад. Мольтке проклинал правящую династию, которая вдобавок к кайзеру посадила ему на шею двух кронпринцев и великого герцога в качестве командующих армиями. «Жоффру везет, – рычал он. – Во Франции принц – пустое место». По его словам, он не мог даже назначить связных докладывать напрямую в ставку из штабов армий, поскольку их присутствие там вызывало возражения.

Однако, несмотря на эти отговорки, в наступившем хаосе был повинен главным образом сам Мольтке. Он постоянно колебался: сперва одобрил наступление кронпринца Рупрехта, а через два дня заявил, что хотел всего лишь задержать французов на Лотарингском фронте. Рупрехт все равно двинулся вперед, решительно настроенный штурмовать хорошо укрепленные стометровые высоты под Нанси, известные как Гран-Куроне. В начале сентября наступление кронпринца заставило французов изрядно понервничать. К северу от Нанси немцы продвинулись до длинной низкой гряды перед Верденом, образовав так называемый Сен-Миельский выступ. Однако на высотах самого Гран-Куроне держал упорную оборону Кастельно, прозванный впоследствии Скалой.

Основное наступление на этом участке началось в ночь на 3 сентября, когда массы одетых в полевую серую форму фигурок ринулись на высоты и завязались ожесточенные бои. Стратегические позиции переходили из рук в руки, погибшие с обеих сторон лежали в беспорядке между брошенными повозками, боеприпасами и снаряжением. Особенно тяжелые потери понес немецкий офицерский состав. Оборона висела на волоске, и днем 5 сентября Кастельно попросил разрешить стратегическое отступление. Жоффр просьбу отклонил, настаивая, что 2-я армия должна держаться дальше. При этом, нацелившись на масштабное контрнаступление на севере, он продолжал отбирать у Кастельно дивизию за дивизией, хотя исход сражений у Нанси пока оставался неясным. 7 сентября немцы заняли стратегически важный населенный пункт – селение Сент-Женевьев. Французы принялись его отвоевывать, и бои не прекратились даже после наступления темноты.

В тот же день гарнизон форта Труаон числом 450 человек отразил крупную атаку немцев. В этих сражениях Баденский корпус потерял 10 000 человек – лобовые атаки обходились немцам не менее дорогой ценой, чем французам. 10 сентября Кастельно предпринял контрнаступление, отбросив противника на несколько километров и захватив большие склады снабжения в Люнвиле. Мертский фронт удалось закрепить, Нанси был спасен. Войска Рупрехта взорвали мосты, понимая, что в ближайшее время они им не потребуются. Один из баварских полков потерял тысячу человек во время отступления 11 сентября. Начальник штаба Рупрехта считал, что в поражении под Нанси повинен прежде всего постоянно колебавшийся Мольтке. На самом же деле начальник Генштаба не должен был давать согласие на это наступление в принципе. Немцам, как и французам, пришлось сражаться одновременно на нескольких фронтах, и рассредоточение сил сыграло свою роль в приближении стратегического провала.

Армии Жоффра, удерживающие фронт по центру и на юге, оказали большую помощь наступавшим на севере. Лозунг «Ils ne passeront pas!» («Они не пройдут!») появился под Верденом лишь в 1916 году, однако его с таким же успехом можно было провозгласить и в сентябре 1914-го, когда немцы только начали таранить ворота обширной системы укреплений. Если бы армии Кастельно и его северного соседа уступили и сдались, все завоевания Марны пошли бы прахом. Отпор, встреченный Рупрехтом на Гран-Куроне, стал для Германии не менее серьезным ударом, чем для Франции разгром под Моранжем. Однако он остался незаслуженно незамеченным потомками, поскольку в эти же дни севернее разворачивались гораздо более громкие события.

В начале сентября снова обернулись роковыми последствиями неудачи разведки – на этот раз немецкой. Армия Клюка двигалась на юг, оставляя Париж в 50 км к западу. Его аэроплан докладывал, что противник большими колоннами отступает к югу. На запад немцы не смотрели – точнее, смотрели краем глаза. Командующие не принимали во внимание доклады летчиков о сосредоточении французских войск у Парижа и за спиной клюковского фланга. Это формировалась 150-тысячная армия Манури. Вызванный из отставки в 1914 году 66-летний генерал артиллерии Манури получил под командование семь резервных дивизий. Немецкие командиры, уверенные, что французы (и малозначимые британцы) уже разбиты, пребывали в неведении, препираясь между собой, как лучше закрепить победу. Клюк продолжал преследовать британцев и 5-ю армию, которые по-прежнему никак не получалось догнать.