Вечером 4 сентября Мольтке окончательно и открыто отказался от доктрины Шлиффена, признав французскую угрозу по правому флангу, хоть и недооценивая ее серьезность. Согласно его указу, последние крупные атаки этой войны надлежало провести центру и левому флангу немецкого фронта, чтобы закончить все под Верденом. Мольтке призвал Клюка и Бюлова к тесному взаимодействию и приказал развернуть 5-ю армию к Парижу, на случай если союзники предпримут контрнаступление с той стороны. Клюк, однако, проигнорировал невнятное распоряжение начальника Генерального штаба и ринулся дальше преследовать Ланрезака. Командующий 3-й армией Гаузен вечером 4 сентября доложил, что дает своим войскам выходной на следующий день, а значит, участвовать в запланированном наступлении Бюлова он не сможет. Мольтке не возражал, и снова промедление дорого обошлось немцам: если бы Гаузен продолжил наступать, он мог бы вклиниться в брешь между войсками Фердинанда Фоша – командующего только что созданной 9-й армией – и Лангля де Кари, но он упустил эту возможность. Так захватчики Франции, упиваясь победой, чуть не захлебнулись.

Пока союзники готовили наступление, война шла своим чередом. Почти на всех фронтах практически ежечасно гибли люди: Френчу пришлось отражать крупную атаку немцев на высотах Гран-Куронне у Нанси, пока на севере собиралась 6-я армия. Знаменитый поэт, социалист и публицист Шарль Пеги погиб 4 сентября у Виллеруа от ранения в голову в возрасте 41 года, и его смерть стала символом французского самопожертвования, равно как в грузной фигуре «папы» Жоффра вскоре воплотилась решимость его страны одержать победу{632}.

Разумеется, ни одна из сторон не ведала, что немцам не суждено будет продвинуться дальше по территории Франции. Старая мадам Лемер, близкая знакомая Пруста и хозяйка одного из знаменитейших парижских художественных салонов, находилась 5 сентября в своем шато в Ревейоне, департамент Сена и Марна, когда на эти земли вступил авангард немецкой армии. Она прогуливалась по саду со своей дочерью Сюзетт, когда зеленую изгородь перемахнул немецкий кавалерист и осадил лошадь прямо перед хозяйками шато. Вставив в глаз монокль, незваный гость провозгласил: «Я хотел посмотреть на Мадлен Лемер, и вот она!» После этого он натянул поводья и ускакал прочь, явив наглядный пример взаимопонимания между культурными сословиями разных стран{633}. Однако уже вечером в шато обосновалась немецкая часть.

Французские войска из Парижа уже подтягивались на фронт, и армия Манури занимала предназначенные для нее позиции, однако где именно развертывать 5-ю и 6-ю армии, а также экспедиционные войска, так окончательно и не определилось. На следующий день Жоффр доехал до шато Во-ле-Пениль близ Мелена, где расквартировался сэр Джон Френч. Последующие события, красочно (хоть и чересчур театрально) изложенные Спирсом, широко известны, однако без них картина 1914 года будет неполной. Войдя в зал, Жоффр обменялся приветствиями с небольшой группой вставших при его появлении французских и британских офицеров. «Без лишних предисловий, – писал Спирс, – он заявил своим негромким бесцветным голосом, что счел своим долгом лично поблагодарить сэра Джона за решение, от которого, возможно, зависит судьба Европы»{634}. Британский фельдмаршал поклонился в ответ.

Затем Жоффр изложил свой план.

«Мы внимали каждому слову. Перед нашими глазами вставало огромное поле битвы, по которому, повинуясь магниту его воли, двигались корпуса, словно части замысловатого механизма, пока не вставали на предназначенные им места. Мы видели длинные вереницы поездов, оседающие под тяжестью перевозимых ими огромных человеческих масс, видели горы снарядов, растущие около приготовленных к бою молчащих орудий. <…> Жоффр словно показывал нам немцев – слепо прущих вперед, навстречу своей судьбе; огромные, пыльные колонны, на полном ходу катящиеся к пропасти, в которую они скоро рухнут. Его слушали, как пророка. Нам рассказывали историю победы на Марне, и мы верили безоговорочно. <…> Затем, повернувшись к сэру Джону, до боли сжав руки, генерал Жоффр произнес с напором, которому невозможно было противостоять: “Monsieur le Maréchal, c’est la France qui vous supplie” («Господин маршал, вас просит сама Франция») – и обессиленно уронил руки».

Французские очевидцы приписывают Жоффру иные слова: «Il y a de l’honneur de l’Angleterre, Monsieur le Maréchal!» – «От вас зависит честь Англии, господин маршал». Эта фраза куда более похожа на правду. Несомненно одно, что Жоффр с чувством взывал к сэру Джону. Британский главнокомандующий попытался ответить на родном языке визитера, однако затем, оставив безуспешные старания, повернулся к штабному офицеру: «Проклятье, не могу объяснить. Скажите ему: наши сделают все что смогут». На этом двое главнокомандующих и расстались.

Как ни трогателен представленный Спирсом исход этой встречи и как ни увлекательно о ней читать, действительность оказалась гораздо суровее. Участие британцев в наступлении на Марне будет крайне незначительным, крайне медленным и позорно вялым даже по отзывам самых британцев. Самое большее, что можно сказать о войсках сэра Джона Френча, – они заняли свои позиции на линии фронта, тогда как сражались в этом бою прежде всего соседние с ними формирования Манури и Франше д’Эспере, а также 9-я армия Фоша. В те дни, особенно с 1 по 5 сентября, спокойная решимость Жоффра помогла остановить, а затем частично повернуть вспять отступающие войска после жестоких августовских поражений. Независимо от ожидающих впереди провалов и разочарований в начале Битвы на Марне Жоффр показал себя великим полководцем. Под вечер 5 сентября Галлиени с безграничным апломбом телеграфировал своим войскам: «Demain, en avant!» («Завтра – вперед!»).

Прежде чем начинать масштабное наступление на западе или в принципе вступать в войну, немцам следовало бы поразмыслить над тем, как редки в истории примеры быстрого разрешения конфликтов между приблизительно равными по силе соперниками. Даже победы герцога Мальборо над французами и Бонапарта над целой чередой противников не принесли окончательной победы. Триумфы Веллингтона при Ватерлоо и Мольтке-старшего при Седане были, скорее, исключениями из правил. Армии 1914 года имели все необходимое, чтобы наносить сокрушительный урон живой и материальной силе противника, однако транспортные технологии значительно отставали. Более того, огромные мобилизованные массы лишали командующих возможности оперативно с ними связываться.

Относительно недавно появившиеся радиопередатчики были малочисленны, громоздки и доступны только верховному командованию; надежность и дальность связи оставляли желать лучшего. Кроме того, искровые радиопередатчики 1914 года не обладали точностью настройки, поэтому сигналы распространялись по всем длинноволновым частотам, где перехватить их не составляло труда. Ламповая технология, позволившая наладить связь в узком диапазоне, была изобретена в Штатах лишь в 1913 году, а в Европе получила распространение только два года спустя. Помимо этого многие шифры взламывались противниками. Пока войска стояли на месте, с ними можно было связаться по телеграфу или телефону, но в движении связь осуществляли исключительно курьеры – иногда на машинах, но большей частью по-прежнему на лошадях.