Земля вздрогнула, неустойчивый камень начал сползать. Должно быть, Клив понял, что происходит, потому что повернулся ко мне и выстрелил. Пуля прошла высоко, я почувствовала, как она пронеслась мимо, но потом ее темная сила каким-то образом заставила меня крутануться, земля ушла из-под ног, и вот я уже лежала лицом вниз на краю оврага, уставившись в зияющий провал свежей земли, где мгновение назад стоял Клив.

Исчез. Он исчез.

От шума в голове я едва не потеряла сознание, но заставила себя собраться. Все закончилось. Клива больше нет, упал и разбился насмерть. Мне следовало бы испытать облегчение, но не было ничего, кроме тупой боли. Бронвен где-то там, в ночи, и меня преследовали слова Клива: «У тебя еще есть время». Как давно он это сказал? Час назад? Сорок минут? Что он имел в виду – время на что? И не истекло ли оно уже?

Смаргивая с глаз влагу, я поймала себя на том, что таращусь на черную тень в нескольких дюймах от моего лица. Она медленно обрела форму, и, когда зрение прояснилось, я поняла, что смотрю на револьвер Сэмюэла. Я потянулась к нему…

Из тьмы под обрывом взметнулась рука и, как тисками, сжала мое запястье. Я вскрикнула от страха и попыталась вырваться, поворачивая свою руку и перекатываясь на бок. Движение вызвало взрывную волну боли и тошноты. Мое плечо горело и ныло, на один момент боль вокруг сустава стихала, затем в следующий нарастала, ослепляющая, пронизывающая, жгучая.

Я смутно поняла, что ранена.

Пальцы Клива вокруг моей кисти сжались сильнее. Я почувствовала, что он увлекает меня вниз своим весом, тащит к краю. Я пошарила рукой, чтобы зацепиться, ухватиться за что-то, но вокруг были только рыхлая земля и расшатавшиеся камни.

Посмотрев вниз, я увидела его. В падении он приземлился на ствол мертвого дерева, которое торчало из стенки оврага под наклоном вниз. Его выбеленная дождями и ветрами поверхность была в сучках от обломившихся веток. Дерево это опасно покачивалось под тяжестью Клива.

Снова он потянул меня за руку. Не имея за что зацепиться, я перевалилась через рыхлый край и съехала вниз по склону. Упав на ствол дерева, я столкнулась с Кливом, и он потерял равновесие. Соскользнул со ствола и повис, но руки моей не выпустил. Под его тяжестью у меня вывернулся сустав, и я завопила от боли.

Клив висел над пропастью, его свободная рука хваталась за пустоту. Носком ноги он нащупал выбоину в скалистой стенке оврага, но внизу открывался головокружительный провал – густые кроны деревьев, невидимое под ними каменистое русло ручья. Скоро Клив утянет нас обоих в бездну, и мы рухнем на поджидающие внизу камни. Мое тело тряслось от мощнейшего напряжения, пока я сопротивлялась превосходящей гравитации Клива, но силы быстро иссякали.

Если он упадет, упаду и я.

– Скажи мне, где она, – прохрипела я. – Мне нужно знать, что с ней все будет хорошо.

Клив пристально смотрел на меня, в его волосах застряла грязь, они были влажны от пота, рядом с ухом сочился кровью порез. Клив тяжело дышал. В уголках губ скопилась слюна. На побелевшем от шока лице корчились нитки шрамов, проступавших на влажной коже.

– Слишком много времени прошло, – сказал он. – Ты опоздала.

– Где она?

Подала голос одинокая птица-звонарь. В буше вокруг нас было чудовищно тихо. Единственными звуками было резкое дыхание и скрип дерева, когда ствол напрягся под бременем двух наших тел.

– Все кончено, – сказал Клив, и в его голосе послышалось облегчение.

– Для тебя – может быть. Но не для меня.

Я на удивление легко ослабила мертвую хватку, с которой держалась за дерево. Расцепила ноги, расслабилась. Сила тяжести сделала остальное. Своим весом Клив немного протащил меня вниз по стволу, и это короткое перемещение лишило его опоры в скале. Он бешено замахал рукой и попытался ухватиться за меня, но я отстранилась. Морщинистая кора оцарапала меня, я почувствовала, как на ребрах сдирается кожа, что-то твердое вонзилось мне в живот. Затем кратким, головокружительным рывком мы сползли еще на фут по стволу – навстречу верхушкам деревьев внизу. За миг до того, как оторваться от дерева, я успела ухватиться свободной рукой за обломок ветки. Наше движение остановилось.

Клив откачнулся от стенки оврага, с искаженным от потрясения лицом хватая пальцами воздух, и с угрозой посмотрел на меня:

– Ты идешь со мной, Одри.

Изогнувшись, я рванула руку вверх, сжимая зубы от нестерпимой боли. Пальцы Клива сдвинулись к моему большому пальцу, и я почувствовала, как что-то сдвинулось в запястье, услышала треск кости.

– В твоих снах.

– Нет, моя дорогая, – дрожащим голосом проговорил Клив, на его губах заиграла дрожащая улыбка. – В твоих…

Потом он закрыл глаза и разжал пальцы. Взлетел крик – видимо, мой, – когда я в ужасе уставилась в пустоту, где еще мгновение назад был человек, но теперь… теперь…

Теперь я была одна.

Треск ломающихся веток, шелест оборванных листьев, глухой стук падающих камней и комьев земли и стремительное падение тела, с шумом летящего в темное чрево оврага, на камни внизу…

Я попыталась отрешиться от этого, но мои чувства как будто лишь обострялись. В воздухе пахло сырой землей, поломанным папоротником, кровью. Влажный ветерок оставил скользкую полоску на моей коже. Листья шептали, дождевые капли шлепались на мясистые листья, в далеке в ручье шуршала листва.

Я плыла, легкая, как листок.

Потом что-то заставило меня поднять глаза. На краю оврага под нависающим деревом стояла в тени молодая женщина в белом платье. И, хотя я не видела ее лица со своего места на стволе дерева, – необыкновенно красивая. За последние месяцы я так часто о ней думала, что, пожалуй, знала ее. Нас разделяли время и тьма, но на мгновение мне показалось, что и она меня знает. Подняв руку в прощальном жесте, она повернулась и растворилась среди деревьев.

Я провела рукой по лицу, стирая с него влагу – то ли кровь, то ли слезы.

Отдышавшись, проверила руки и ноги. Все конечности, кроме левой руки, более или менее действовали. Я коснулась плеча, и мир перевернулся. Когда он снова встал на место, я собрала остатки сил и – думая только о дочери – начала карабкаться вверх.

* * *

Покинув поляну, я пошла по извилистой тропе, ведущей к хижине поселенцев. Снова зарядил дождь, по лику луны проносились черные тучи. Ночь казалась вечной, но после моего ухода от Луэллы вряд ли прошло больше часа.

На мне остались только лифчик и джинсы. Разорвав футболку на полосы, я забинтовала рану на плече. Револьвер Сэмюэла, который я подняла на уступе над оврагом, я заткнула сзади за пояс джинсов. Оставался один патрон, и я молилась, чтобы мне не пришлось его использовать.

Любой шум: треск ветки, жуткие крики птиц-бичей, потревоженных в своих гнездах, – заставлял меня резко обернуться, изучить взглядом прячущиеся в тени деревья, которые отделяли меня теперь от поляны. Я гадала: упал Клив или мне это только пригрезилось? Может, он скрывается в грозовой тьме, идет за мной?..