Леонора застыла. Рука ее замерла на оконной раме, а уши ловили малейший звук из кухни.

Мередит рассмеялась низким грудным смехом, от которого грудь ее заходила ходуном.

– Как будто Том подпустил бы тебя к себе! Прибереги свои враки для простаков, которые в них поверят!

– Я не вру! – с обидой в голосе воскликнула Клэр. – К тому же Том тут ни при чем. Это был Джеймс.

Уши и щеки Леоноры горели. Она затаила дыхание. Вернее, просто не могла дышать.

– Да он знать не знает о твоем существовании, не говоря уже о том, чтобы улечься с тобой в постель! – отрезала Мередит.

– Что ж, теперь он о моем существовании знает, да еще как! Он взял меня дважды. Причем отходил так, что у меня чуть ноги дугой не выгнулись, как у нашего почтальона!

Мередит расхохоталась, но потом смягчилась и почти с нежностью сказала:

– Какое же ты все-таки трепло, Клэр!

Услышанное стало для Леоноры словно удар под дых – ее затошнило, колени подогнулись, и она без сил прислонилась к стене.

– Он говорит, что давно хотел меня, – продолжала хвастаться Клэр. – Думаю, он просто не мог больше ждать. Потому что все равно уезжает.

Леонора спрятала лицо в ладонях. Внутри все свело судорогой. Нет, нет, нет!

– Мне ужасно жаль, что они уезжают, – сказала Мередит. – Хорошие ребята.

– Джеймс говорит, что ему тошно быть мальчиком для битья у мистера Хэррингтона! – с видом знатока прокомментировала Клэр. – Он устал выполнять приказы богачей.

В Леонору словно вонзили тупой нож. Она была в ужасе. От этой измены, грубой и жестокой, сердце рвалось пополам. Из горла невольно вырвался хриплый вопль – она даже не успела прикрыть рот рукой. Это была какая-то шутка, жестокая и бессердечная игра. Пугающие картины ранили ее воображение: Джеймс, целующий тонкие губы Клэр, касающийся ее веснушчатой кожи, нашептывающий на ухо ласковые слова, смеющийся над ней.

От этих мыслей стало очень тяжело. Все было ложью. Боль внезапно обернулась ослепляющей яростью. Все было ложью! Подступили слезы, но Леонора со злостью смахнула их. Нащупав вазу на столе, она с размаху швырнула ее через всю комнату. Стекло разбилось вдребезги – совсем как ее сердце, разлетевшееся на миллион осколков. От удара в ее груди словно образовалась трещина, и тело начало содрогаться от сдавленных рыданий. Какой же она была дурой, когда поверила его словам! Он никогда не любил ее – ее никто и никогда не любил.

При закрытых окнах она оказалась словно в клетке, где ее преследовали навязчивые видения – Джеймс вместе с Клэр. Ей хотелось бежать отсюда. Бежать, пока не откажут ноги, пока не перестанет биться сердце. Она выскочила из дома, из этих ужасных стен. Ветер хлестал ей в лицо, рвал волосы. Она побежала к конюшне. Там один из работников задвигал ворота, пригибая голову от пыли. Леонора проскочила мимо него, отыскала черного жеребца, лоснящегося и косящего на нее глазом, который стоял в последнем стойле, и взяла его под уздцы. Мужчина попробовал остановить ее, показав в сторону мерцавших вдали зарниц:

– Это нехорошо. Буря надвигается.

Но она не думала ни о буре, ни о ветре, ни о молниях – существовала только боль, которая съедала ее изнутри. Она вскочила на жеребца без седла. Он встал на дыбы, но Леонора удержалась и резким ударом пятками послала его с места в галоп вдоль конного ринга. Джеймс и Том, которые как раз выходили из-за угла, едва успели отскочить в сторону, когда она пронеслась мимо них.

Леонора направила коня в сторону бури, преодолевая мили под угрюмым серым небом. Она скакала навстречу густым клубящимся тучам, двигавшимся с большой скоростью. Она не знала, куда едет, да это и не имело значения, поскольку главным для нее было вырваться из дома, убежать от смеха Клэр, от жестокости Джеймса и отвратительных картин, настойчиво возникавших в голове.

На лицо ей упали первые капли начавшегося дождя. С юга донеслись раскаты грома, и конь снова взвился на дыбы. Вспышки молний приближались. Резкий звук привел ее в себя и прояснил сознание. Кожа начала зудеть от наэлектризованного воздуха, волоски на руках встали дыбом. Конь нервно задергался. Она оглядела равнину, сориентировалась и начала искать укрытие. Ближайшим подходящим местом оказался расположенный неподалеку сарай с загоном для скота. Леонора ударила коня и направила его туда. Вдали загрохотал гром.

К моменту, когда они добрались до сарая, Леонора вымокла до нитки. Конь тяжело дышал, из ноздрей его и от шкуры поднимался пар. Капли дождя, лившегося теперь вертикально, били ее по голове. Она спешилась и подвела коня к сараю. Двери его были открыты, и ягнят этого года здесь почему-то не было. Привязав лошадь, она снова вышла, оглядела размякшую долину и заметила овец с ягнятами, которые жались в кучу под эвкалиптом. Гром звучал все ближе.

Напуганные необычным шумом молоденькие ягнята жалобно блеяли. Леонора собрала их и по одному перенесла в сарай. Она запыхалась и была мокрой с головы до ног, платье ее перепачкалось в красной грязи. Овцы испуганно жались друг к другу под невысоким деревом и упирались, не желая идти. Леонора сломала ветку и принялась хлестать одну из них, пока та не сдвинулась с места. Она убрала упавшие на глаза волосы и тут увидела фигуру всадника, скакавшего к ней во весь опор.

Внутри вспыхнула прежняя злость. Леонора вцепилась в шкуру овцы и изо всех сил потащила ее к сараю, а потом вернулась за следующей. Руки и ноги ее дрожали от напряжения. В серой пелене дождя Джеймс соскочил с лошади и повел ее к сараю. Вода лилась с полей его шляпы сплошным потоком.

– Лео! – окликнул он сквозь струи дождя, но она не ответила.

Джеймс бросился к ней.

– Какого черта ты тут делаешь? – крикнул он.

Она проигнорировала его, продолжая толкать овцу в сторону сарая и ненавидя его всем сердцем. Джеймс схватил овцу под живот.

– Я заберу ее!

Леонора изо всех сил оттолкнула его, и мокрые волосы упали ей на лицо.

– Не нужна мне твоя помощь! – закричала она. – Убирайся отсюда!

Джеймс ошеломленно уставился на нее:

– Лео, что случилось?

– Ты мне не нужен! – Она кулаками ударила его в грудь, голос ее дрожал. – Оставь меня в покое!

– Прекрати! – Он схватил ее за скользкие от дождя запястья. – Что это значит?

Она пыталась вырваться из его сильных рук.

– Я слышала, что говорила Клэр! – крикнула она. – Ты был с ней! Я все слышала!

Лицо его застыло. Леонора восприняла это молчание как подтверждение своей правоты и рывком высвободила руку. Губы ее плотно сжались.

– Как ты мог? – воскликнула она.

– Клэр? Это та горничная, что ли? – с не меньшим жаром возмутился он. – Да ты с ума сошла, Лео! – Он с досады плюнул на мокрую землю. – Да как тебе в голову могло прийти, что я хотя бы прикоснусь к этой женщине?