Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем, ценность Фила на нью-йоркском книжном рынке поднялась впечатляюще. Роялти при переизданиях и перепродаже прав позволили Филу заработать 101 тысячу долларов в 1978 году и 75 тысяч долларов в 1979 году. В январе 1979 года был заключен выгодный пакетный договор на переиздание трех его наименее уважаемых произведений, изданных Ace, – 14 тысяч долларов за книги «Марионетки мироздания», «Доктор Будущее» и The Unteleported Man[286]. Это даже заставило Фила отправить телеграмму в Агентство Мередита: «Продажа Расса Галена в Berkley Books – лучшая в моей карьере. Пожалуйста, поздравьте его. Он невероятно улучшил мою карьеру». У Фила также было проницательное намерение улучшить карьеру молодого Галена. Наконец, почти через тридцать лет, Фил нашел воистину заинтересованную поддержку в агентстве. Он намеревался это сохранить.
Наряду с финансовым успехом пришла уверенность в том, что контркультурная молодежь продолжает получать удовольствие от его влияния. Две разные панк-группы взяли свои названия из его романов в 1979 году: «Ай ин скай» и «Йот-Йот-180» (наркотик из романа «Когда наступит прошлый год»). Затем, в мае, Фил узнал, что роман «Помутнение» выиграл Главный приз Фестиваля в Меце. В июне он закончил новый рассказ «Стылый полет», который Гален продал журналу Playboy. Фил не задавался философией Playboy и пожертвовал свой четырехзначный гонорар в помощь пострадавшим от голода в Камбодже. В то же время он гордился этой крупной продажей на писательском рынке, и еще больше гордился, когда рассказ (опубликованный в декабре 1980 года) заработал ему награду «Лучший новый участник»[287]. Еще одна удача произошла, когда рассказ «Дело Раутаваары» появился в октябре 1980 года в журнале Omni. Третий новый рассказ, «Под прицелом», был представлен осенью 1979 года в журнале Rolling Stone. College Papers. (Обсуждение этих рассказов смотрите в сборнике I Hope I Shall Arrive Soon в «Хронологическом обзоре».)
К своей великой радости, Фил смог восстановить тесные связи с Лорой и Изой. Они обе часто навещали его на протяжении этого времени. Иза, которая приезжала к нему три раза в конце семидесятых годов, вспоминает:
Мы не виделись друг с другом достаточно долго, но я вроде понимала, что он просто не решался на это. Что произойдет, когда я приду к нему и мы сблизимся? Мы бы обнимались и болтали, а когда мне приходилось идти домой, это было ужасно. Я бы плакала, и я знаю, что он тоже. Поэтому намного лучше было не видеться друг с другом, поскольку расставание было очень тяжелым.
Он как-то сказал мне, что, когда он был женат на Тессе, то увидел ангела – над головой играющего в песочнице Кристофера. Он заплакал, говоря: «Это правда, я действительно это видел». Для него было важно, чтобы я поверила, что он и вправду видел этого ангела.
У него было столько забот, что он не мог меня толком никуда сводить. Единственное место, куда мы ходили каждый день, это был небольшой рынок, где продавали сэндвичи. Он совсем не занимался спортом. Мы играли с ним в кикбол[288], но через пять или десять минут его сердце начинало сильно биться от бега, и ему приходилось передохнуть. День за днем он сидел в темной квартире. Он ложился спать поздно, вставал поздно и спал в середине дня. Он не заботился о своей одежде или внешности. Я не воспринимала его как писателя. Он никогда не говорил мне о своем творчестве. Он был просто моим папой.
Фил и Лора толком никогда не встречались целых пятнадцать лет до ее приезда в феврале 1979 года. Слухи о том, что с Филом не все в порядке, сделали Энн недоверчивой. Но Филу и Лоре удалось переписаться и поговорить по телефону в течение семидесятых, и теперь, когда она была в студенческом возрасте, уже не могло быть никаких возражений против того, чтобы она прилетела в Санта-Ану. Лора вспоминает:
Он был такой смешной, невероятное чувство юмора. А также таким вежливым – его манеры были безупречны. Когда он прогуливался с женщинами, он ходил по внешней стороне улицы, ближе к дороге. Он открывал двери передо мной, подавал мне одежду. И он был таким остроумным и быстрым. Половину времени, когда он давал интервью, он внутри себя смеялся над сказанными вещами. Хотя люди, похоже, об этом даже не догадывались.
Его квартира была полна Библий в разных изданиях и религиозных книг, энциклопедий и научной фантастики. Множество пластинок, особенно с операми Вагнера. Но это все было в беспорядке, свалено в кучу и грязно – я даже не хотела пользоваться ванной. Там была плесень по углам и грибы в душе. Это его не беспокоило.
Он был одним из самых пугливых людей, которых я когда-либо знала. Он хотел сделать людей счастливыми. Он был гениальным и сочувствующим. Но он был в ловушке из собственных страхов. Толпы, машины, автострады, путешествия, выступление перед людьми. Всякий раз он говорил, что собирается что-то совершить, но так ничего и не делал. Билеты в места, где он так никогда и не побывал, – я находила их во время уборки его квартиры, после того как он умер.
Он сказал, что я могу переехать к нему и посещать Калифорнийский университет в Ирвайне. Я не отнеслась к этому предложению серьезно. Я не могла видеть его взволнованным из-за моего присутствия там день за днем. Удаленность друг от друга лишь способствовала нашим хорошим отношениям.
Он делал все, что мог, и делал это очень хорошо. Я никогда не чувствовала, что он не был хорошим отцом. Он был тем, кем он был.
Некоторые аспекты отцовства вызывали у Фила трудности. Иза и Лора обе сходились во мнении, что обращаться к отцу за финансовой помощью было делом ненадежным. Фил пожертвовал более 5000 долларов в 1979 году в такие благотворительные организации, как «Дети, Инк.» и «Дом Завета» (нью-йоркский приют для беженцев). Но по каким-то причинам Фил был настороже, когда Иза или Лора обращались к нему за деньгами. Вспоминает Иза: «Много раз, когда мы просили у него денег, он становился похож на параноика и твердил: «Нет, я совершенно разорен». Он был очень щедрым, когда ему хотелось. Но, если вы попросите сами, он станет подозрительным и странным».
Спонтанность, кажется, была ключом. Фил немедленно отправил Лоре чек на 4000 долларов, когда узнал о ее поступлении в Стэнфордский университет. Позже он обещал ей присылать по 200 долларов в месяц, но вскоре прекратил; чувство взятых на себя обязательств убивало радость. Нежелание Фила здесь поразительно, учитывая, что он продолжал обижаться на своего отца за неспособность оказать помощь с расходами на обучение, когда Фил посещал Калифорнийский университет в Беркли в 1949 году. Говорит Лора: «Как и многие вещи, о которых он говорил, его намерения были хорошими, но все только словами и ограничивалось. Он как-то прислал мне рождественскую открытку, в которой было написано, что он отправил деньги детям Биафры[289] от моего имени. Я была в бешенстве – я сказала ему, что я буду отдавать деньги на благотворительность или на что-то еще, если сама захочу. Он был добр ко многим людям, но он отказал мне, когда я попросила у него в долг 1000 или 2000 долларов, а я тогда трудилась на трех работах в Стэнфорде».
