проституция – это общественная клоака, но она нужна любому обществу, согласись. Молчишь? – с ожесточением проговорил Игорь. – Любое общество обречено на легализацию проституции, а рваные носы и отрезанные уши человечество уже проходило. Зачем же вновь наступать на грабли?

– Да ладно тебе! Чего ты меня агитируешь? От меня ведь все равно ничего не зависит, дуй лучше еще за бутылкой.

– Гуляем, Петрович? – тоскливо пробормотал Захаров. Сквозь стиснутые зубы.

– Все равно у меня время безработное, – отозвался тот. – А тебе душу надо размять, от дум отвлечься. Давай дуй за водкой!

– Куда лучше дуть? – спросил Игорь вставая.

– Лучше, конечно, в ночной ларек, но он далековато стоит. Да и светится тебе не стоит, поэтому возьми лучше у Варвары самогонки.

– Это та, что через две улицы живет?

– Она родимая.

– Не траванемся? – уточнил Игорь, нахмурившись.

– Да нет, она хорошо самогонку бодяжит. Я иногда беру, когда сюда заезжаю, у нее на хлебе. Постой-ка, а у тебя бочина – то как, не болит? А то может, давай, я схожу?

– Болит потихоньку, но уже гораздо лучше, сиди я сам схожу.

– Деньги-то есть?

– Да есть не много. Ну, я пошел.

Пройдя по одной из темных улиц метров сто, Захаров остановился, зажмурившись осторожно подошел к забору и медленно опустился на холодную землю. Ему было очень плохо, хотелось побыть одному, со своими тяжелыми мыслями.

В этот момент до него донесся нетрезвый говорок, кто-то шел по улице не твердым шаркающим шагом.

– Мужик? – раздался рядом, хриплый простуженный голос. – А ты чего здесь сидишь?

– Живу я здесь, – тихо ответил майор. Осторожно вставая, держась при этом за забор.

– Да ты никак пришлый! Это я тут живу! А тебя я не знаю в натуре. Леха, ты его знаешь? – спросил он у своего собутыльника, дыхнув перегаром.

– Нет, – хрюкнул тот, икнув при этом.

– Во! И Леха тебя не знает!

– Слушай, мужики, идите куда шли, – тихо ответил майор. Морщась словно от зубной боли.

– Ну, может тогда на пивко дашь? – не унимался встречный. – А то трубы… горят…! Нам бы до гнаться чуток!

– У меня нет денег, – прошептал Захаров. Задыхаясь от накатившей на него ярости. С ненавистью глядя на двух незнакомцев, поддерживающих друг друга.

– Ну, чего ты в натуре? – забубнил другой. – Нам бы догнаться чуток.

– Пошел на хер! – отрезал майор, выпрямляясь.

Ему хотелось побыть одному, подумать о всем произошедшем, и эта встреча ничего кроме раздражения у него не вызвала.

– А ты за базар отвечаешь? – вдруг истерично закричал один из них. И прыгнув, повис на руках у майора.

В это время второй проворно повалил их на землю.

– Да я вас! – заревел, было, майор. И тут же осекся, почувствовав упертый в скулу холодный ствол пистолета.

– Дернешься, майор, мозги вынесу, – зловеще прошептал один из нападавших. – Все понял?

– Все, – ответил тот тихо.

– Вот и хорошо. Сейчас мы с тобой медленно переведем руки за спину, накинем браслеты и пойдем к машине. Вопросов нет? Все понял?

– Все понял, – с досадой ответил Игорь. Почувствовав, как металл хрустнул на запястье.

– Вот и молодец, Захаров, надо уметь проигрывать, – похвалил неизвестный, быстро обыскав его. – Ну и заставил ты нас побегать за тобой, все ноги сбили. Ладно, идем ковбой, и смотри без фокусов.

– А ты кто такой, что за мной ноги сбиваешь?

– Я то? Я майор Иванов из бригады Крапивина, а это капитан Руденко из уголовного розыска. Еще есть вопросы?

– Нет, все понятно.

– Ну и отлично. Сейчас мы посадим тебя в машину и отвезем в казенный дом, где мы и сможем чуть позже побеседовать. И смотри, майор, без глупостей, иначе тебя просто пристрелят при попытке к бегству.

– Я понятливый, – ответил Игорь, тяжело дыша.

– Ну и ладушки, тогда идем к карете.

Дверца с зарешеченным окошком захлопнулась, взревел мотор и дежурный УАЗик запрыгал по кочкам, а до Игоря донеслась хриплая песня двух «пьяных» дачников.

«Так глупо вляпаться, – подумал Захаров, морщась от боли в боку, – видимо долго выпасали. Как же теперь выбираться из этого дерьма? Когда машина доедет до рай-отдела, надежды на освобождение резко сократятся. Значит, бежать надо сейчас. Но как? Руки замкнуты, решетки не перекусишь зубами».

Наконец, после пятнадцати минут езды по кочкам у него возник план. Он несколько раз утробно икнул, а затем издал рвотный звук.

– Ты чего, кабан! Охренел что ли? – завопил водитель, нервно ерзая.

– Мужики, мне плохо, остановите, – захрипел майор, выдавив тягучую слюну.

– Ничего, не сдохнешь, – спокойно ответил старшина милиции, не оборачиваясь. – Меня предупредили, что ты фокусник добрый.

– Я сейчас тут все забрызгаю! – бубнил Игорь с клокотанием в горле.

– Давай тормознем, Сергей! Он же всю машину засерет, опять месяц вонять будет.

– Не положено, – пробубнил старшина. Опасливо косясь через плечо.

– Давай тормознем, засерет ведь машину! Куда эта падла денется? Нас же засмеют как и прошлый раз! – нервничал молоденький сержант, то и дело, поправляя фуражку. – Его приедут, заберут, а я буду машину мыть!

– Ну, хер с ним, съезжай на обочину. Но запомни, ублюдок, если дернешься, то замочу не раздумывая, – проговорил старшина, доставая пистолет, – я тебя предупредил.

– Быстрей! – взмолился майор. – Не могу больше! Ы-ы-ых!

Продолжительно завизжали тормоза, машина дернулась и остановилась, уперевшись снопами света в темноту.

– Выходи, придурок! – верещал шофер, размахивая пистолетом. – И попробуй только мне напакостить!

– Как же я выйду? Меня же браслетами к решетке пристегнули.

– Вот ведь пьянь навязалась, – чертыхнулся шофер растерянно.

– Давай ствол, я его подержу на мушке, – отозвался старшина. – Только в темпе, а то ехать надо.

– А ну морду то отверни, ублюдок! Не хер на меня перегаром дышать, – рычал сержант, нащупывая в темноте браслеты.

Почувствовав на какую-то долю секунды свободу, Захаров мгновенно, словно коршун, вцепился свободной рукой в кадык шофера. Последующий за этим резкий удар локтем в висок и тело водителя, обмякнув, повалилось на пленника.

– Эй, эй! – залепетал старшина, пытаясь рассмотреть происходящую в темноте возню.

Он еще не понял, что произошло, поэтому пытался хорохориться.

Захаров тем временем, пользуясь темнотой и прикрываясь телом водителя, готовился к решительному броску на второго милиционера.

– Чего ты там кряхтишь? Что ты там возишься? – бормотал старшина, опасливо подходя к открытой двери.

Мощный удар носком ботинка в переносицу запрокинул голову старшине, и он как подрубленный рухнул на колени.

– Бах, бах, – раздались два выстрела откуда-то снизу.

Захаров вытолкнул обездвиженное тело водителя в распахнутую дверь, которое, как камень, грохнулось на еще не вышедшего из болевого шока старшину. Секунда и майор стоял на дороге около стоявшего на четвереньках