мир, даже и в будущем, становился безнадежным делом, и они, со своими силами, встретились в долине под названием Руйи (Rulli). Эта долина находится недалеко от Руана, и прежде была под властью короля Англии, но когда с ним случилось несчастье в Германии, то подобно многим другим местечкам, она попало в руки короля Франции, вместе с тамошним замком.

После этого, обе армии пробыли там несколько дней, оставаясь в своих лагерях в ожидании битвы, разделенные только умеренно широким рвом и речкой, что протекала между ними. Так как замок было трудно защищать, то королю Франции показалось желательным его разрушить, а затем отступить и сохранить свои силы в целости, до того времени, пока не представиться лучшая возможность для сражения. Поэтому, он трудился день и ночь над срытием центральной башни и стен, и в то же время, хитростью остановил атаку противников, обманчиво вернувшись к мирным переговорам. Но король Англии, поняв обман, после внезапного падения центральной башни, которая была подкопана, с большим воодушевлением приказал войскам готовиться к бою. После этого, французская армия, не дожидаясь опасностей сражения, ушла, но построенная в хорошем порядке, из чего явствовало, что они отступают по мудрости, а не бегут прочь с позором. Король Англии пересек речку со своими войсками, но выбрал не преследование отступающих, но задержался на время при своем бескровном успехе и уделил внимание восстановлению замка. Как мы слыхали, в этой войне король Франции не совершил ничего примечательного, но зато королю Англии улыбнулась благосклонность фортуны, поскольку с помощью наемных солдат (которых называют "роты" (rutae)) он штурмовал и взял Иссуден, вместе в некоторыми другими крепостями, и что примечательно, расширил свои границы в провинции Берри, компенсируя, таким образом, свои потери в Нормандии. С помощью тех же наемников, он взял в плен графа Оверни, который ранее стал перебежчиком, и сделался хозяином его крепостей. Затем, благодаря усилиям добрых людей, было достигнуто перемирие сроком на 2 месяца, для того, чтобы можно было уделить внимание изготовлению вина, и много людей, которые прежде блистали оружием, занялись теперь менее свирепым делом, а к концу того же промежутка времени, могли бы состояться переговоры о перемирии, которые, по милости Божьей, могли бы перерасти в прочный мир, или по крайней мере, привести к продлению перемирия на несколько лет.

Глава 16.

О том, как король Англии, благодаря письмам Старца Горы, был оправдан в убийстве маркграфа.

В это время к государям Европы пришли письма от Старца Горы — так звали князей одного Восточного народа ансесисов (Hansesisi – так в тексте, правильнее ассассинов – прим перев.), и так они назывались по праву наследства, и не по причине преклонного возраста, а за свою мудрость и основательность. Об этом князе и народе мы более подробно упоминали выше, когда описывали смерть Конрада, маркграфа Монферратского, который, как полагали, был убит именно ими. Эти письма были составлены еврейскими, греческими и латинскими буквами и были написаны не чернилами, но, как они сами утверждали, самым необычным способом — кровью мидий. Заслуживающий доверия человек говорил мне, что он сам видел и читал эти письма, когда они были торжественно доставлены королю Франции, находившемуся тогда в Париже, и содержание их было следующим:

"Старец Горы — Государям и всем народам христианской веры — шлет привет.

Поскольку мы слышали, что убийство маркграфа Монферратского многими приписывается славному королю Ричарду Английскому, как будто бы мы предали его смерти по его проискам, по причине некой личной ссоры, произошедшей между ними в то время, когда каждый из них нес службу на Востоке, то поскольку это касается и нашей чести, и для того, чтобы стереть клеймо позора с вышеупомянутого короля, обвиняющим его в ложном преступлении, мы объявляем истинность этого дела, которое до сих пор оставалось сокрытым среди нас. Мы не желаем, чтобы от наших действий пострадал хотя бы один невиновный, но поскольку мы не причиняем невинным никакого незаслуженного ими ущерба, то мы, с Божьей помощью, не будем терпеть того, чтобы те, кто оскорблял нас, долго торжествовал бы в лжи, возведенной против нашей искренности. Посему, мы пишем всем вам, призывая в свидетели Того, благодаря Кому мы надеемся спастись, что маркграф никоим образом не обрел свою смерть по замыслу короля, но в на самом деле, поскольку он оскорбил нас и будучи предупрежден, не смог исправиться, он погиб по справедливости, от рук наших лазутчиков, согласно нашей воле и по нашему приказу. Ведь у нас в обычае сначала предупредить тех, кто по своей мудрости наносит вред нам или нашим друзьям, чтобы те возместили ущерб, а затем, если они относятся к нашим предложениям с презрением, вот тогда они в полной мере испытывают нашу месть от рук наших слуг, которые служат нам с такой преданностью, что не испытывают ни малейшего сомнения, насчет того, что будут знатно вознаграждены Богом, даже если при выполнении нашего приказа они будут казнены. Мы также слышали, что про короля открыто говорили, что он побудил нас (как если бы мы были не совсем честны и не заслуживали бы доверия) послать некоторый наших людей, чтобы устроить засаду на короля Франции — это, без сомнения, ложь, и все подозрения в этом совершенно беспочвенны, поскольку, Бог свидетель, он никогда не пытался что-либо предпринимать против нас, а мы, из уважения к нашей собственной чести, никогда не причиним зла человеку, который не заслуживает такого от наших рук. Прощайте".

Как только король Франции прослушал эти письма, торжественно доставленные к нему, он, как говорили, сказал, что король Англии самым достойным образом оправдан от обвинения в столь позорном поступке, и что он мог бы в будущем вступить с ним в союз, поскольку он не по какой другой причине не был предубежден против него сильнее, чем по поводу подозрений в убийстве его самого дорогого друга — маркграфа. Говоря эти вещи, он не упомянул о предмете, из-за которого, он, несомненно, и хотел вступить в союз с королем Англии, ведь утверждалось, что он домогался руки его сестры, которая прежде была супругой короля Сицилии, но которой он так и не сумел добиться. Ведь многие благородные дамы, боясь недавнего примера датской невесты (с которой он после одной брачной ночи развелся и мерзко, с большим скандалом, отослал прочь), отвергали союз с ним.

И кроме того, вдобавок к дочери графа-палатина, о которой упоминалось выше, он был обманут в надежде на брак, которого искренне желал и