к бабке Эфре и к прадеду Питфею. Его сначала мне сильно не хватало, я места себе нигде не находила и Тесея опять звать стала Ипполитом. Но время лечит и, наконец настало небольшое облегченье: дни потекли спокойнее, уменьшилось мое смятенье и, как могла, противилась любви преступной. Я думала всегда о нем, но уже без прежней страсти, я могла даже воспитывать своих детей прилежно… Но Рок безжалостный метет людей, как вихрь листья!.. Борьба с ним безнадежна! Всесильна Мойра. В Трезен, куда была мной сослана порочная любовь, привез меня мой муж насильно. Насильно? — о, конечно, нет, я не хотела ехать лишь на словах, но сердцем я давно туда неистово стремилась. Лишь только я увидела его — открылась рана вновь. В крови пылал уже не жар, но пламень ядовитый, — вся ярость впившейся в добычу Афродиты. Я стала для себя самой мерзкой преступницей, исчадьем зла! Я прокляла и страсть свою, и самую себя. Однажды я всерьез заговорила с Тесеем о разводе, прямо сказав ему, что наш несчастлив брак, но он в ответ сначала посмеялся. Вдоволь насмеявшись, он сказал, что браки заключают не для счастья, а для законного потомства, чтоб обеспечить существованье государства и род свой продлить. Он разговаривал со мной, словно с народом на агоре, а в конце своей речи он запретил мне о разводе даже говорить под страхом наказанья плетью. Меня — дочь Миноса, царевну Крита — плетью! Если бы могла я бы его тогда убила, но я в сто раз слабее убитого им моего брата Минотавра. Тогда я ясно осознала: лишь могила скрыть может мою преступную любовь и умереть твёрдо решила. Сейчас же, вняв твоим просьбам и слезам, тебе во всем призналась, и я не каюсь в этом потому, что в душе сама я этого давно хотела. Но зная, что на смерть себя я осудила, ты не тревожь меня ни стоном, ни упреком, не отговаривай, не вздумай помешать и гаснущий костер моей несчастной жизни не тщись раздуть опять. Этим ты лишь продлишь мои ужасные мученья.

Прибежавшая служанка Панопа стала горестно кричать, что моряки с вошедших в гавань кораблей привезли печальное известие, будто смертью взят афинский царь Тесей в один из дней, когда он с Пирифоем последние полгода пиратствовал на дальних островах, и это ведомо уже Элладе всей.

Энона, всплеснув руками, вскрикнула, но быстро взяла себя в руки и радостно заговорила:

— Уже отчаявшись тебя отговорить, я жизни собственной тоже прервать хотела нить. Но изменилось все сейчас от этого известия: царь умер, — на тебя ложится бремя власти. Живи же милая! И прочь гони былые угрызенья сердца: ведь страсть твоя теперь — лишь страсть, совсем не преступленье. Теперь ты не жена его отца, вдова и можешь себе мужа выбрать. Смерть Тесея по воле непреложной Мойры ту разорвала связь, из-за которой ты, себя самой стыдясь, решила умереть. Теперь преграды нет, тебе с царевичем встреч избегать больше не надо.

Несчастная Федра, потрясенная известием о смерти Тесея, не знала радоваться или печалиться. Видя нерешительность своей любимой воспитанницы, кормилица стала уговаривать ее хотя бы написать письмо Ипполиту. Конечно же, Энона легко добилась своего, ведь и Федре давно хотелось царевичу открыть сокровенный тайник своей души.

172. Письмо Федры Ипполиту [133]

В письме измученная греховной страстью Миноса младшая дочь смогла, наконец, признаться в любви к Ипполиту:

— Прекрасный сын доблестной Амазонки, тебе исстрадавшаяся критянка желает здоровья, к ней же самой без твоего желания никогда не возвратится оно. Чем бы не показалось тебе начало письма, прошу прочитай до конца: тебе никакого ущерба не будет, даже, быть может, найдешь что-нибудь в нем по душе. Мы, женщины критского царствующего дома, словно обречены на позор во имя любви. Так случилось с моей бабкой Европой, похищенной быком, посланным Зевсом, моей матерью Пасифаей, отдавшейся тоже быку, посланному Посейдоном и, наконец, с моей старшей сестрой Ариадной, погубившей себя ради твоего неверного отца. О, моя бедная сестра, вероломно покинутая бесчестным Тесеем. Брату он выпустил кишки и на съеденье зверям бросил на необитаемом берегу сестру, которая, как Медея, ценой своей жизни от Минотавра его спасла и вызволила из безвыходного Лабиринта. Доблестью всех воительниц превзошла та, что тебя родила, — сына достойная мать. Ты и сам знаешь прекрасно, что с нею сталось — от кинжала на свадьбе изменившего ей Тесея она погибла! Я не раз умоляла его о разводе, но он всегда, отвечая, говорил лишь о нерушимости политического союза его Афин и моего Крита, и никогда — о любви. Мне кажется, он давно уже всех женщин не любит, и любит лишь одного Пирифоя и раболепных девок, что добывает с ним во время пиратских набегов на соседние острова и прибрежные города. Ты ж чтишь отцу постылое ложе, которое он всеми своими делами отверг!

Но Федра не могла ругать возлюбленного (она лишь сетовала на его безразличие к ней), и дальше она заискивающе и одновременно мечтательно говорила в письме:

— Милый, пусть не смущают тебе чрезмерно чистую душу мои слова! Благочестие хорошо было в век Крона, нынче оно устарело и скоро отомрет совсем. Благочестиво сейчас то, что приятно, а приятнее всего то, что дает Афродита. Нам с тобой нетрудно и не опасно друг друга любить, ведь под покровом родства скрыта любая вина. Если увидят, как мы обнимемся, — нас же похвалят, скажут, что пасынок мне, мачехе, дорог как сын. Никто не сможет нас заподозрить ни в чем. Мы уже давно живем под одной крышей, и наше внимание друг к другу воспримется всеми как невинное и даже достойное похвал. Общий был у нас дом — и будет по-прежнему общим, буду тебя при всех обнимать и целовать, как и раньше целовала. Любимый, ты не рискуешь ничем: если даже увидят нас в постели вдвоем — никто осудить не посмеет. Видишь, я не стыжусь до слезной унизиться просьбы. Ах, где моя прежняя гордая речь, где надменность моя? Страсть свою я не могу побороть. Сломлена я и колени твои царской обнимаю рукою; пристойно это иль нет — дело какое настоящей любви? Если еще не любишь меня, то пожалей и нрав свой суровый смягчи, а любовь обязательно придет позже, когда ты поймешь, что никто никогда тебя так не полюбит как я. Сейчас же слова мольбы, над которыми слезы лила я, ты прочитай и представь бедную Федру в слезах…

После того, как служанка