графа Гогенцоллерна выступить из Милана и соединиться в Швейцарии с Роганом и Штраухом. Союзникам предстояло решить самую главную задачу в Северной Италии — взять Турин.

Вот что писал по этому поводу Суворов: «Наше движение на Трино, Кресчентино, Кивассо и Турин, общее восстание пьемонтцев, а также голод, который придется испытывать французам в совершенно разоренной стране, вынудит Монро покинуть Пьемонт без сопротивления. Не надо пренебрегать ни манифестами, ни ласками по отношению к пьемонтцам, чтобы извлечь из этого наибольшую пользу; „барбетты“ (горцы-крестьяне. — О. М.). Пиньерольской долины и ниццары (жители Ниццкой области. — О. М.) Тендского ущелья задержат неприятеля до нашего прихода для полного его истребления... Поражение Макдональда и Монришара Краем, Отто и всеми инсургентами Италии вызовет падение Мантуи, что помешает Монришару и Макдональду соединиться с Моро; мы их уничтожим поодиночке... С какой бы стороны ни прибыла в Пьемонт из Франции эта помощь, через Савойю, или Дофинэ, или Ниццу, они по необходимости должны дебушировать через Турин. Следовательно, надо двинуть наши войска в окрестности этой столицы».

Союзники двумя колоннами — слева, вдоль реки По, Мелас, севернее Розенберг — должны были идти на Турин. В обход столицы Пьемонта следовали авангардные отряды Багратиона и Вукасовича. Хотя жара стояла страшная, армия двигалась очень быстро. Суворов часто уезжал далеко вперед, слезал с лошади, ложился где-нибудь в винограднике и смотрел на проходящие войска. Затем он выбирался на дорогу и пристраивался к какому-нибудь русскому полку. Фельдмаршала окружали солдаты, а он вспоминал прошедшие сражения или говорил о предстоящих делах и на прощанье обращался с ласковым словом:

—      Вы чудо-богатыри! Вы витязи! Вы русские! Неприятель от вас дрожит!

Потом Суворов ожидал, когда его нагонит «ковчег» — древний рыдван, купленный им у казаков и запряженный обывательскими лошадьми. Отдохнув в компании неизменного Фукса и двух-трех офицеров штаба, старый фельдмаршал вновь брал казачью лошадку. Раз, желая объехать двигавшуюся русскую колонну, он взял в сторону и мигом перескочил широкий ров, так что все невольно вскрикнули.

Казачий полковник Денисов, видя, что Суворов заезжает слишком далеко, стал тревожиться, как бы фельдмаршал с малым своим конвоем не попал в плен к французским передовым постам. Когда до Турина оставалось несколько верст, Денисов посоветовал племяннику Суворова Андрею Горчакову остеречь главнокомандующего. Тот объяснил, что не смеет. Тогда сам Андриян Карпович заступил Суворову дорогу и заявил, что далее так ехать опасно. Фельдмаршал отвечал, что ему необходимо видеться с маркизом Шателером. Денисов вызвался найти его и скоро вернулся с генерал-квартирмейстером, посланным вперед для переговоров с неприятелем.

Шателер уже побывал у стен Турина и предложил командиру гарнизона сдать город. Тот отвечал, что будет защищаться до последней крайности. Суворов приказал окружить Турин, учредить батареи и в ночь на 16 мая начать обстрел, а к утру, если гарнизон не сдастся, штурмовать.

Иные из австрийских генералов начали рассуждать о трудностях взятия Турина. Русский фельдмаршал рассердился:

— Пустое! Ганнибал, прошед Испанию, переправясь через Рону, поразив галлов, пройдя Альпы, взял Турин в три дня. Он будет моим учителем! Хочу быть преемником его гения!

Вместе с передовыми войсками он вошел в предместье и остановился у фонтана, любуясь южной итальянской ночью, прихотливым очертанием деревьев. Стоявший рядом с ним Дерфельден стал хвалить природу Италии. Фельдмаршал согласился, но прибавил:

—      Здесь природа заманивает к неге в очаровательном саду своем. Здесь, сыны севера, крепитесь, мужайтесь, одолевайте климат. Под всяким другим, умеренным небосклоном воздержание есть добродетель. Тут же оно — чудо!..

Стали ложиться вблизи фонтана французские ядра. Суворов уходить не собирался. Тогда Денисов, сильный, как медведь, не теряя времени, подскочил, схватил фельдмаршала в охапку поперек туловища и бегом понес его в безопасное место. Озадаченный Суворов кричал, называл Карпыча «проклятым», вдобавок вцепился ему в волосы, но не драл их. Денисов опустил его с рук только во рву и, так как Суворов все хотел к фонтану, повел его подальше от ядер.

Русский главнокомандующий попытался еще раз склонить неприятеля к капитуляции и поручил своему племяннику генерал-майору Андрею Горчакову написать увещание коменданту Фиорелле. Туринский комендант дерзко заявил: «Атакуйте меня, я буду отвечать». Он надеялся отстоять город, обнесенный прочным валом с бастионами, каменной стеной и представлявший собою подлинную крепость. Суворов повелел готовиться к штурму — отрыть траншеи и бомбардировать Турин двое суток. По счастью, столица Пьемонта была спасена от грозившей ей участи Измаила самими жителями.

Уже в ночь на 15 мая генерал Вукасович связался с начальником национальной гвардии пьемонтцев. Наутро по сигналу, поданному из города жителями, австрийцы бросились к воротам, расположенным против реки По, нашли их отворенными и подъемный мост опущенным. Союзники во главе с Кеймом и Вукасовичем ворвались в город так неожиданно, что многие французы не успели укрыться в цитадели и теперь спешили спрятаться в городских домах. И напрасно Фиорелла выслал колонну из цитадели им на помощь. Слабый отряд Вукасовича опрокинул ее. В превосходном арсенале союзники нашли триста восемьдесят две пушки, пятнадцать мортир и двадцать тысяч ружей.

В три часа пополудни в столицу Пьемонта вступил Суворов с главными войсками, встреченный еще более восторженно, чем в Милане. Вечером город был празднично иллюминирован. Главнокомандующий разместился в нижнем этаже одного из домов. Вскоре к нему привели парламентера от Фиореллы. Раздраженный изменою жителей комендант заявлял, что будет бомбардировать город до тех пор, пока союзники не оставят его. Впрочем, кажется, истинной целью посольства было разведать о доме, где остановился русский фельдмаршал. И хотя парламентера от самых ворот цитадели до комнаты Суворова вели с завязанными глазами, он все же преуспел в своем намерении. По отбытии его на Турин обрушился град бомб, картечи и каленых ядер, причем многие направлялись точно на дом фельдмаршала. Во дворе у него было убито несколько лошадей; ординарцы и адъютанты получили ранения.

Денисов поспешил к командующему несмотря на ночное время.

—      Что ты, Карпыч? — спросил его фельдмаршал.

Тот доложил, что французы метко стреляют из цитадели по этому дому.

—      Оставь меня, я спать хочу, — отвечал фельдмаршал и повернулся лицом к стенке.

Денисов вышел, но скоро послышался голос Суворова, требовавшего к себе дежурного генерала. К этому времени начались пожары в трех местах города. Жители Турина пришли в отчаяние. Командующий продиктовал Горчакову новое письмо к генералу Фиорелле:

«Если вы против всех обычаев, существующих между народами просвещенными, велите стрелять по городу, то предваряю вас, генерал, что за это потерпят французы, взятые в плен при вступлении в Турин; тогда их всех, не исключая больных, поставят на эспланаде цитадели, и