– Да как-то, – промямлил я, – оно само. Ну, вы понимаете…

Он подхватил с готовностью:

– Я все прекрасно понимаю! Мы не женщины, что друг друга топят! Мужчины всегда понимают и всегда прикроют друг друга. Особенно, когда касается замужних женщин. Хорошо, сэр Ричард!.. Вам в самом деле нужно придумать себе какое-то крайне важное дело подальше от Меркеля…

– Конечно, граф, – сказал я с облегчением. – Как только, так сразу!

– Это ж понятно, – сказал он, – вы не можете быть у стен Меркеля и не заехать в королевский дворец! Но мы минуем его быстро, учтите!

– Конечно, граф, – сказал я с жаром, – оглянуться не успеете, я снова уже буду в самой середке лагеря!

В лагере блеск доспехов на солнце, лязг мечей, хриплые вскрики, тяжелые удары, народ по ту сторону натянутых веревок вскакивает и восторженно орет – ничего не изменилось ни с пещерных времен, ни с гладиаторских боев в Риме, ни с куда более поздних времен… знаю таких вот тупо орущих…

С другой стороны, пусть лучше орут вот так за оградой, чем беспорядят беспорядки. Довольным народом управлять легче. А главное вести его в ту сторону, куда угодно моей светлости.

Я буркнул:

– Мало им варваров? Еще и турниры подавай…

Он сказал глубокомысленно:

– А разве вся наша жизнь не турнир? Иные приходят состязаться, другие – торговать, а самые счастливые – смотреть.

В числе наблюдающих за схватками я увидел Боудеррию, она смотрит очень внимательно, запоминая каждое движение бойцов, а также с другой стороны огороженного квадрата принцессу Ундегондию… не похоже, чтобы очень уж страдает, вон как хлопает в ладоши, визжит, раскраснелась, глазки блестят.

Она перехватила мой взгляд, словно я в самом деле коснулся ее плеча, расцвела в улыбке.

– Ваша светлость!

Ого, мелькнула у меня мысль, голос у нее такой, словно мы уже давно и прочно знакомы.

– Принцесса, – произнес я и поклонился.

Она сказала живо:

– Меня привели сюда, представляете, и бросили!

– Нехорошо, – согласился и предложил тут же, нельзя не понять такой ясный намек, – позвольте вас отвести обратно в шатер?

Она просияла:

– Да!.. Ой, сочту за честь!.. Вы же тот самый Ричард Завоеватель!

В глазах женщины идея всегда имеет лицо, мелькнула мысль. Как смотрит на меня, как смотрит… Не перевыполнить бы норм морали…

Мы прошли до шатра, который любезный граф Ришар выделил для нее, я приоткрыл полог и в этот момент перехватил внимательный взгляд Боудеррии, от которого у меня по спине болезненно вспухла багровая полоса.

Я пропустил принцессу в шатер, она вошла грациозно, покачивая гибким станом и тем местом, что ниже, я смотрел, как двигается ровно и красиво, на той стороне она развернулась и посмотрела мне в глаза чисто женским взглядом.

– Ваша светлость…

– Да, принцесса?

– Я чувствую себя здесь, – призналась она слабым голосом, – такой одинокой и брошенной…

Всё, мелькнула тоскливая мысль, что есть хорошего в жизни, либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению. Так почему же…

За стенкой шатра простучали конские копыта, раздался сильный резкий голос:

– Ваша светлость, срочное донесение от графа Ришара!

– Простите, – сказал я принцессе встревоженно. – Старый ворон зря не каркнет.

За пологом шатра всадник на легком коне сунул мне в руку крохотный лист бумаги. Я посмотрел с одной и с другой стороны, пусто. Ну, спасибо, граф…

Я крикнул:

– Принцесса, срочные дела! Отдыхайте, наслаждайтесь…

Я повертел головой, турнир все еще длится, только другие бойцы сошлись в пешем поединке, но Боудеррия уже покинула свое место зрителя и проталкивалась прочь.

Глазеть на турнир мне тоже как-то не то, к тому же я сказал принцессе, что у меня важные дела, так что я побрел медленно за Боудеррией, а когда она услышала мои шаги и резко повернулась, хватаясь за мечи, мы уже вышли за пределы лагеря.

Она фыркнула, отвернулась и некоторое время шла молча, гордо задрав подбородок. Я безмятежно рассматривал далекие горы на горизонте, наконец она спросила язвительно:

– Вы так быстро все успеваете, сэр Ричард? Прямо кролик.

Я изумился:

– Ты о чем?

– Об этой женщине, – ответила она с большей резкостью, чем намеревалась показать. – С вот такими.

Я широко улыбнулся.

– Аа-а-а, вот ты о каких пустяках думаешь!.. Нет, я пожелал ей доброго отдыха и пошел за тобой. Кстати, у тебя они не мельче.

– Ушли? Почему?

Я спросил с непониманием:

– А что я должен был делать?

Она фыркнула.

– Ну, как все мужчины… Вам что, объяснять надо?

Я сказал назидательно:

– Боудеррия! У меня более высокие и строгие принципы, чем даже у папы римского. Он не может лгать. Я могу, но не буду.

Она покосилась удивленным взглядом.

– Это… как?

– Я не все, – ответил я мирно. – Разве на мне написано, что я дурак?.. С какой стати буду задерживаться… вообще отвлекаться на такую мелочь?

Она посмотрела на меня искоса, во взгляде было недоверие.

– А почему нет? Мужчины именно на таких клюют. Как дурные рыбы на жирного червячка.

– Ты права, – согласился я мирно, – леди Ундегондия похожа на толстенького жирненького червячка, нежного и лакомого. Я понимаю, почему мужчины на нее клюют. Но у меня ты рядом!

Она насторожилась и спросила неприятным голосом:

– А что я?

– Ты тоже женщина, – сказал я, – но не для всех, как леди Ундегондия, а для избранных. Даже Избранных! В смысле – настоящих мужчин. Простые кого предпочитают?

Она шевельнула плечами.

– Ну, это понятно. Все мужчины засматриваются на слабеньких, маленьких, пищащих хоть при виде мыши, хоть в темноте… Любой рядом с такими чувствует себя богатырем.

– Верно, – согласился я. – А еще мы очень любим дур. Смеемся над ними, но выбираем именно дурочек. Потому даже умные женщины стараются прикидываться наивными и глупыми. Я тебе как-нибудь расскажу про блондинок…

Она выворачивала голову, не сводя с меня взгляда, в котором удивление перерастает в изумление. Я ответил ей бесстыдной улыбкой, молча напоминая нашу единственную ночь, когда мы были лютыми врагами.

Она надменно вскинула голову и начала смотреть в сторону. При такой посадке ее грудь даже крупнее, чем у леди Ундегондии, а плоский живот к тому же подчеркивает вызывающую приподнятость вторичных половых.