подобного не делал. А теперь Т. Р. в самом деле что-то делает! Все, что произойдет с климатом дальше – и хорошее, и дурное, – будут относить на его счет.

– Или на счет тех, кто его поддерживает, – снова кивнула Саския, а затем подтолкнула локтем Лотту. Что толку приглашать ее на такие встречи, если она сидит в телефоне, занятая чем-то своим? – Милая, а ты что скажешь? Ты у нас неожиданно стала специалистом по Пенджабу. Как там настроения? Люди злятся на Т. Р. Мак-Хулигана?

– Кое-кто, наверное, злится, – ответила Лотта, – только им сейчас не до того. Они там фанатеют от Большого Лосося!

– Что за Большой Лосось?

Вместо ответа Лотта кликнула на ссылку и развернула телефон экраном к матери. На экране, в обрамлении кричащих надписей неизвестным алфавитом (видимо, на пенджаби), красовался на фоне невероятно высокой горы полуголый молодой великан, в воинственной позе и с шестом в руке.

– Смотри!

Саския не сразу смогла оторвать взгляд от экрана. Там, где снимался этот парень, похоже, было холодно: соски на смуглой мускулистой груди затвердели и торчали, словно остроконечные гималайские скалы.

– А чем он занимается – кроме того, что так выглядит?

– Лупит китайцев своим шестом!

Даже на Саскию, зрелую женщину, обремененную серьезными обязанностями, зрелище произвело впечатление. Не помогало и то, что Лотта открывала все новые треды о Большом Лососе на «Пинтересте». Так… так… нет, надо сосредоточиться! О чем шла речь? Ах да: важно не то, что происходит, а то, как люди это воспринимают.

– Мы наняли Аластера не для определения официальной политики государства, – заметил Виллем. – Это забота Рюда. Нам следует беспокоиться лишь об одном: какую позицию в этом вопросе должна занять королева.

В какой-то момент он перешел на голландский, и Аластер потерял нить. Однако он явно хотел что-то добавить – и, едва Виллем закончил, заговорил снова:

– Ранее я упомянул, что региональная разбивка возможна не только по последствиям проекта, но и по его источникам – то есть откуда производится выброс серы. Множество исследований показывают: результаты для разных регионов мира очень сильно зависят от того, где именно извергается вулкан – или осуществляется геоинженерный проект. Уже давно известно, например, что от извержений вулканов в Южном полушарии дожди в сезон муссонов усиливаются, а извержения вулканов в Северном полушарии обладают обратным действием.

– Выходит, если бы Т. Р. построил свой Шестиствольник в Аргентине… – начал Виллем.

– Для Индии и Китая последствия были бы ровно обратные, – подтвердил Аластер.

Саския слушала даже более внимательно, чем обычно.

– А как насчет… – начала она, но осеклась и бросила взгляд на Лотту.

– Я так и знала! – вздохнула Лотта и встала.

Виллем и Аластер, как благовоспитанные джентльмены, также поднялись со своих мест.

– Должна признать, занятие по климатической геополитике вышло куда более информативным, чем я ожидала, – сказала Саския. – А теперь, юная леди, можете идти к себе и погрузиться в изучение этого… Большого Лосося.

– Обязательно, мама! За ужином расскажу…

– Иди-иди. – Она поцеловала дочь в щеку, и Лотта вышла из комнаты.

– Я хотела поговорить о наших друзьях из Венеции, – начала Саския.

И Виллема, и Аластера несколько удивил такой поворот беседы. По крайней мере, Виллем считал, что никогда больше не увидит венецианцев и ничего о них не услышит. Они представлялись ему любопытным историческим курьезом, не более.

– Кажется, уже можно присесть! – пошутил Аластер и сел. Так же поступил и Виллем.

– После Техаса, – начала Саския, – я время от времени поддерживала связь с Корнелией. Ничего особенного, просто дружеские сообщения и фотки. Она все это время провела в отпуске. По крайней мере, так я полагала – до недавнего времени, – основываясь на селфи, которые она мне присылала. Скажите, можно вывести фотографии с телефона на большой экран?

Оказалось, что можно. И даже несложно: они втроем разобрались сами, без помощи техника.

Корнелию на снимках было не узнать: вместо подчеркнуто элегантных нарядов, в каких ее привыкли видеть в поезде, теперь на ней было обычное туристическое тряпье. Широкополая соломенная шляпа, большие солнечные очки, белая рубашка поверх топа. Она плыла на корабле. Корабль, впрочем, в кадр почти не попал, но некоторые детали позволяли предположить, что это яхта. За спиной у Корнелии виднелось синее море, остров, а подальше, в туманной дымке, – очертания какой-то более крупной суши, видимо, материка. И остров, и материк были скалистыми и гористыми. Море напоминало Эгейское, однако лес на острове выглядел гуще и темнее, чем в Греции или в Турции.

– Черное море? – предположил Аластер.

Виллем же подумал о Корсике.

Саския показала еще несколько фото. Были среди них селфи – но далеко не все. Фотографии рассказывали историю. Вот яхта стоит у островного причала. Причал выглядит довольно мрачно. Вид у него то ли индустриальный, то ли военный, он полузаброшен и давно не ремонтировался: выбоины в пирсе, такие здоровые, что в них легко провалится автомобиль, огорожены новенькой желтой лентой. Кое-где видны суровые на вид надписи массивным квадратным шрифтом: алфавит латинский, но язык совершенно непонятный. Изредка надписи чередуются с греческими и кириллицей.

– Сдаюсь! – признал Аластер.

– А вы, Виллем? – спросила Саския.

– Бывшая Югославия? Македония?

– Албания! – гордо объявила Саския и с комической укоризной покачала головой, как бы говоря: «Да за что я вам плачу, если вы Албанию от Македонии отличить не можете?» Пролистнула еще пару снимков, свидетельствующих о бедственном состоянии порта. – Страна на побережье Адриатики, прямо напротив каблука «итальянского сапога».

– Да там полная разруха! – заметил Аластер. – Место совсем не для Корнелии.

– И тем не менее… – ответила Саския и вывела на экран новое фото: древние каменные развалины, в которых с трудом угадывалась церковь.

Виллем торопливо что-то гуглил.

– Албании принадлежат всего два острова, – объявил он. – И оба прежде были частью…

Но в этот момент Саския увеличила масштаб, и на экран выплыло крыльцо церкви крупным планом. Над пустующим дверным проемом, едва заметный на источенной временем притолоке, виднелся вырезанный в камне венецианский лев.

– …Венецианской империи! – закончила она. – Разумеется, только до 1800 года. После этого острова забрала Австро-Венгрия, потом их потеряла. Со временем они попали под советский контроль.

– Но, как мы убедились, у Корнелии и ее друзей память долгая, – сухо заметил Аластер.

– И они умеют поддерживать старые связи, – согласилась Саския.

– Если это тот остров, о котором я сейчас читаю, – заметил Виллем, не отрываясь от планшета, – то во время холодной войны Советы построили там химический завод.

– И это многое объясняет, – подхватил Аластер.

Действительно, все снимки, кроме развалин церкви, вполне отвечали заголовку «брошенное военное производство и свалка токсичных отходов на каком-то богом забытом островке».

– Албания нечасто