Ладони Семеныча уже коснулись простыни, но мальчишка с невероятной силой выгибался дугой вверх, а его туловище била неестественная дрожь. Послышался треск ткани. Казалось, Костя сейчас разорвет простыню и вырвется.

Семеныч от испуга ударом обеих ладоней толкнул мальчишку обратно. Тот неожиданно обмяк, и его туловище упало на постель. Веки Кости закрылись. Губы сомкнулись.

«Умер», – в ужасе подумал Семеныч.

Она вздрогнула. Через секунду тишины и напряжения, Костя глубоко вздохнул и выдохнул.

Дыхание его возобновилось и стало ровным.

«Пошли», – со страхом попятилась Она.

* * *

Они лежали ни живые, ни мертвые. До тех пор, пока не отворилась тяжелая дверь в избу. Легкие шаги в темноте заглянули к младшим и направились в комнату Кости. Хозяйка передвигалась по половицам почти бесшумно.

Они замерли.

Спичка в комнате Кости чиркнула со звуком разорвавшегося снаряда.

– Как сладко спит мой сыночек, – ласковый шелест материнского шепота. – Не туго тебе? Не холодно? Пусть уйдет болезнь за леса далекие, пусть покинет тебя боль жестокая. Пусть сердечко твое твердо бьется. Придет чудо, и на ножки встанет Костя.

Шорох ватного одеяла. Шуршание пуховой подушки. Глухой скрип узкого настила рядом с Костиной постелью.

Безмолвный ветер за окошками затих, перестал посвистывать в щелях и трогать кроны высоченных лип, под которыми уснуло чье-то горе, и пряталось чье-то счастье.

– Лучи из его глаз входили в твои. Почему в твои? – не выдержал Семеныч, так и не уснув.

– Не знаю. Потому что я первая заглянула? – предположила Она. – Я ничего не поняла, что произошло. А глаза мне режет теперь.

– Может, умыться?

– Не буду я тут греметь.

– И я не понял, что это было. Вместо зрачков – отверстия в бесконечность. На много-много километров, – Семеныч прильнул губами к Ее закрытым векам.

– Давай спать, – прошептала Она. – Что-то мне не по себе. Может, это у него всегда такие судороги?

– Ну да, которые меня чуть к потолку не припечатали.

– А стоны?

– Какие стоны?

– Перед тем, как пойти к нему, ты сказал, что слышешь, как он стонет, – напомнила Она ему.

– Ммм, – прислушался Семеныч. – Нет. Сейчас не слышу. Спим.

– Что же это было?

– Судя по книгам, наверное, душа.

– И какая она?

– Очень сильная. Спи.

– Ужас…

– Как-то так, – согласился Семеныч.

* * *

– Вставай, – Она в поцелуе коснулась его носа. – Все проснулись.

Семеныч еще крепче зажмурился.

– Просыпайся, – засмеялась Она.

– Завтрак на столе, – Тая тут же просунула голову за занавеску, будто только и ждала, когда они заговорят. – Все поели. А Петр на пруд ушел с Манькой. Мама с Костей сидит. Вам наливать чаю?

Она приобняла Таю за плечи:

– Пойдем. Семеныч пока оденется.

Выскользнув из-за занавески, Она уставилась в комнату Кости. Он сидел, обложенный подушками, и сосредоточенно ел кашу. Мать подносила неполную ложку к его рту, Костя старательно делал несколько жевательных движений и, проглотив, открывал рот снова. Когда его мать обернулась, услышав шум, то Она увидела расширенные от удивления и слез ее глаза. Женщина даже не кивнула Ей, очевидно, еще не справившись с потрясением.

За Ее спиной возник Семеныч и также растерянно застыл, увидев спокойно сидящего Костю. Мальчик был немного бледен, но его взгляд больше не казался безумным, а лицо не искажалось гримасой.

Костя замер и взглянул на них.

– Гости у нас, – наконец, смогла вымовить женщина.

– Доктор, – невнятно пробормотал Костя свое первое слово, то ли спрашивая, то ли утверждая.

Женщина охнула, чуть не выронив тарелку из рук. Семеныч заметил, как трясутся ее руки.

– Ешь, ешь. Сил набирайся, – подмигнул мальчику Семеныч, разряжая напряженную атмосферу. Толкнул и Ее, замершую в одном положении. – Тая, где умыться можно?

– На улице можно или за печкой. Где хотите, – радушно она развела руками. – Будем пить чай с вареньем?

– Конечно, будем, – Семеныч улыбнулся и склонился к Ее уху. – Ну что ты встала? Умываться пошли.

– Я… я… – оторопело попыталась Она что-то выдавить.

* * *

Обратно ехали сначала молча. Каждый размышлял о своем.

– А ясности стало еще меньше, чем было, – сказал Семеныч, желая обсудить произошедшее. Он еще раз подумал о том, что в Ней или в них двоих скрывается неведомая сила. Та, что выдумывает, делает порой пространство податливым и закручивает невероятные ситуации.

«И если эта сила, о которой мы можем и не подозревать, существует, то нужно обязательно научиться ею пользоваться. Но как?! И что мы можем делать? Видеть призраков и лечить людей? Но если с Костей простое совпадение? Или это все Она вытворяет? А если Она прекрасно знает или всегда знала, что делала?!» – мысли Семеныча хаотично скакали, наталкиваясь одна на другую. Но, чем ближе они подъезжали к городу, тем менее он думал о прошлом. В голове, минуя настоящее, уже обосновывалось будущее с его суетой, бытовыми неурядицами, тщетной возней.

– Я не хочу домой, – Она не могла представить, что Семеныч сейчас уедет, и все начнется сначала: еженедельные встречи, тайные места, а вокруг – нелепая жизнь.

– Ты ночь просила, ты ее получила. Что еще? Что еще ты от меня хочешь?! – взорвался он. Ночь прошла, и грузом навалились проблемы: вместо положенных двух дней Семеныч задержался на шесть, невнятно объяснившись с женой и с шефом в паре торопливых телефонных звонков. Чувствовал себя Семеныч отвратительно из-за того, что придется перед кем-то объясняться, а причины его отсутствия были, мягко сказать, малоправдоподобны и нереальны, да и не совсем приемлимы для озвучивания в кругу семьи или на работе. Мало того, его раздражала необходимость оправдываться в обстоятельствах, которые сложились помимо его воли. А еще Семеныч не мог себе признаться в том, что он тоже не хочет возвращаться. Но как жить другой жизнью, условия которой не будут обеспечены крышей над головой и работой, Семеныч не представлял. Как остаться с Нею, жестоко не затронув судьбы близких, Семеныч не знал, отчего и неимоверно начал злиться. Ведь, именно Она была причиной его душевных мук. Рядом с Нею жизнь не шла ни в какое сравнение с жизнью без Нее: наполненная, лишенная сожалений о прошлом и страхов будущего, можно сказать, счастливая. Не чье-то чужое существование мужа, единственного сына, опоры семьи, сотрудника, а собственная, личная жизнь Семеныча. Рядом с Нею каждое мгновение было по-настоящему удивительным: еда вкуснее, голод острее, воздух чище, небо чудеснее, и все это можно было заметить. Лишь бы Она была рядом. Она делала все вокруг полноценным. Она дарила любовь. Семеныч чувствовал это тепло, казалось, и в крови. – У меня своя жизнь, и она давно сложена так, как сложилась. Поскандалить хочешь?