— Иберии плевать на увольнительные, — ответил Дис. — Он жаждет крови.

Лучше и не скажешь. Иберия находился в таком состоянии большую часть своей жизни. И горе тому, кто покусится на его семью.

— Тогда тем более не вмешивайся в это, — попросила я, когда машина миновала ворота особняка. — Меня он не тронет. А тебя — с удовольствием.

Уголок его губ дёрнулся. Десница знал, что Иберия не станет качать права при нём, если захочет уйти отсюда живым.

— Нас обвиняют в покушении, — проворчала я, разгадав ход его мыслей. — Не вздумай сделать так, чтобы обвиняли в убийстве. Здесь Синедрион, так что веди себя максимально сдержанно. — Взявшись за ручку двери, я весомо добавила: — Иберия — мой отец. Я обязана ему всем. Может быть, он приехал лично, чтобы дать мне шанс объясниться. Поэтому, прошу, постарайся всё не испортить. Слышишь? То, что сейчас будет происходить, на самом деле не касается ни тебя, ни Децемы.

— Пора бы тебе уже перестать разграничивать себя и нас. Ты — часть Децемы.

Проигнорировав его замечание, я повторила:

— Не попадайся ему на глаза.

Только машина остановилась, как я выскочила из неё и, не отвечая на приветствия охраны, поспешила к парадным дверям. На встречу мне с лестницы спускался взъерошенный Лайз. От незапланированного визита Иберии он пострадал сильнее остальных, ведь это случилось накануне его свадьбы. У парня сегодня голова должна быть другим занята.

— Иберия здесь. Уже два часа как, — оповестил он меня, когда мы поравнялись. — Все перед ним на брюхе ползают, а он до сих пор даже слова не сказал. На Индру не раз покушались, и после этого босс всегда рвал и метал. Но таким… таким я его ещё никогда не видел.

— Расслабься. Раз он позвал в свидетели законников, это уже хороший знак, — ответила я, успокаивая в первую очередь саму себя. — Хуже было бы, если б он решил учинить самосуд. Этот мужик кучу людей собакам скормил.

— Ага, и это он только разминался. К слову о свидетелях? Как думаете, зачем он притащил сюда свою подружку?

— Роза тоже здесь? — Я мучительно простонала.

Стоило догадаться, что эта мстительная, злорадная штучка не пропустит мою публичную порку. Я поморщилась в предчувствии невиданного прежде унижения.

— Как Кей? — спросила мимоходом.

— Ругается, но шёпотом.

— А Шес?

— Злой, как чёрт, но против Синедриона не попрёт, — пробормотал Лайз, хмурясь.

Я закинула руку ему на плечо, пытаясь приободрить.

— Эй, дружище, не паникуй. Всё в порядке. Завтра твоя свадьба, так что ни о чём другом не думай. Твои родители уже приехали?

— Д-да.

— Здорово. Мои тоже, как видишь.

Я пыталась изобразить хоть сколько-нибудь радости по этому поводу, когда зашла в комнату отдыха. Там расположился Иберия. И Роза. Аромат её духов рассказал мне о её присутствии раньше, чем я её заметила и признала.

Вот это да.

Она перекрасилась в блондинку, сделала модную стрижку, встала на умопомрачительно высокие каблуки, влезла в обтягивающее платье и теперь выглядела статусной вещью… коей и являлась.

Роза сидела на подлокотнике кресла, в котором расположился Иберия. А позади этого кресла стояло штук десять телохранителей.

Да ладно тебе.

Босс Нойран ясно дал понять, что думает об этом месте и кем считает нас. На фоне этой компании мы с Лайзом окончательно стушевались.

— Отец. — Не удостоив посторонних приветствием, я низко поклонилась Иберии.

Он демонстративно промолчал, и меня как холодом обдало.

Только что Лайз сказал, что никогда не видел босса таким. Зато я видела. Иберия был точно таким же в момент нашего с ним знакомства, в пыточной, когда поднял взгляд и сказал: «повсюду одни грёбанные предатели». И хотя теперь его окружала роскошь гостиной комнаты, а не пугающий мрак казематов, он не стал выглядеть дружелюбнее. Его взгляд будто зачитывал приговор. Не знаю, на что я надеялась, опускаясь до банальной лести:

— Позвольте считать ваш визит честью…

— Даже не пытайся, — перебил Иберия меня жёстко. — Честью? Тебе и так перепало слишком много чести от меня. Мой дом. Мой сын. Моя победа… — Он уже начал заводиться, и Роза участливо положила ладонь ему на плечо. — Я доверил тебе этот клан! И что я вижу, приезжая сюда? Люди, которые грезили уничтожением нашей семьи, предоставлены сами себе, пока ты шляешься по Цитре! Что ты делала там?! Отвечай! Что ты делала, пока Индра проливал кровь?!

Мне захотелось по-детски заткнуть уши. Его упрёки — одна из тех вещей, которые причиняют вполне себе физическую боль. Это было самым главным страхом в моей жизни — разочаровать его, прогневать. Но злость Иберии — это полбеды. По-настоящему невыносимой она становилась лишь вкупе с торжеством Розы.

Любовница отца покусывала полные губы, едва сдерживая смех.

— Мы можем поговорить наедине? — спросила я.

Вместо ответа Иберия опустил ладонь Розе на обнажённое колено.

Ясно.

— Я ничего не знаю о покушении! Скажу больше — я узнала о нём последней! — заявила я упрямо. — Мне доложили об этом только что, и я пыталась дозвониться до Индры, но он… он не хочет разговаривать, и я понимаю. Но я просто хотела узнать, как он? Он в порядке? — Роза усмехнулась, типа: «она ещё смеет спрашивать». — Клянусь, я не причастна к этому! Меня подставили те, кому был неугоден мир между нашими кланами! Мир, в котором я сыграла не последнюю роль! Я всегда выступала за союз между Децемой и Нойран. И я не допущу, чтобы мы вновь рассорились, на радость тем, кто организовал это покушение! Если пойдём у них на поводу, то они выиграют, босс. Поэтому, прошу, проявите немного терпения, а я в свою очередь с готовностью окажу любое содействие расследованию. Оно необходимо в первую очередь именно мне, поэтому ищите, допрашивайте, требуйте любую информацию…

— Тогда покажи мне свою спину, — тут же воспользовался предложением Иберия.

— Что?

— Покажи. Свою. Спину, — повторил он, цедя слова. — Это единственное доказательство, которое мне требуется. Я приехал сюда именно за этим. Тебе не надо ничего объяснять. Я сам всё пойму, когда увижу клеймо Нойран на твоей спине. На этом расследование будет закончено.

Мой взгляд заметался. Я медлила, недоумевая: неужели Индра не сказал ему?

— Ну и где же твоё охотное содействие? Почему ты прячешь то, что в прошлом показывала всем и каждому? — Когда я промолчала, Иберия поднялся из кресла, требуя: — Раздевайся!

— Нет.

— «Нет»? — переспросил он, будто мог ослышаться. — Вот оно — женское постоянство. Секунду назад ты убеждала меня в своей покорности, а теперь отказываешь в такой невинной просьбе. Ну и как тебе верить?

— Вы