Все правильно, тот самый, бывшие сплошные лагеря.

– Я там родилась, – говорит. – Отец там главным бухгалтером работал.

А я, дурак, не мог понять, откуда произрастает тещина бдительность.

Был у тещи, да рад утекши. Еще бы не радоваться. Я вообще не понимал его долготерпения. Перед друзьями позорила, чемодан с барахлом на порог выставляла… О мелких притеснениях он не распространялся, но догадаться нетрудно. Нет, я бы такого не выдержал, хлопнул бы дверью, и вспоминайте, драгоценные, куда реки текут. Не узнавал я Анатолия Степановича, не такой был человек, чтобы ради сытых завтраков унижения терпеть. Однако терпел. Оно, конечно, когда с морозца да в тепло, всегда в сон клонит, воля к жизни притупляется. Но и на перине долго не проспишь, если одеяло чересчур колючее.

В техникуме он не задержался. Сколько можно балду гонять. Понял, что с жилтарой не светит, и перешел начальником цеха на ТЭЦ. Повезло. Не обманули. Через полгода позванивал ключами от двухкомнатной. Специально второй замок врезал, чтобы ключей побольше было. Очень уж хотелось побрякать солидной связкой у тещи под носом, показать, что у него теперь свой дом – своя крепость. Но прятать за двумя замками было нечего. Не успели обжиться, а жена к мамочке вернулась. Теща быстренько расхворалась от тишины и потребовала постоянного ухода. И у Анатолия Степановича нервишки зашалили. Все дерьмо, которого в примаках наглотался, наружу запросилось. Жаловался мне, что вроде и пытается не дать ему воли, а оно не подчиняется, лезет и лезет. Слишком много накопилось, весь организм пропитался. Для объяснения этого процесса он какой-то физико-химический закон приспособил, что-то там про избыточные концентрации, да тут и без науки понятно, зачем усложнять. Без шума, конечно, и бражка не закиснет, – только бражку эту распить бы вместе за мировую, но теща сама не употребляла и дочке не велела.

Кончилось тем, что двухкомнатная квартира оказалась в полном распоряжении мужика, облепленного друзьями, как березовый пень опенками. Нет, пожалуй, не то говорю. Ну какой пень из Анатолия Степановича? Пень должен быть обязательно солидным, потому что корнями за землю держится. Да и друзьям его далековато до аккуратненьких чистеньких опеночков. Анатолий Степанович скорее на пса похож, пусть породистого, но бездомного. Видел я как-то большого черного пуделя, бежит по центральной городской улице, а бока в репьях. Где умудрился нахватать, непонятно. Так и Анатолий Степанович – в друзьях, как пес в репьях. Жена и теща пытались вычесать, с шерстью, можно сказать, драли, но долго ли новых нахватать, особенно при свободной жизни.

На ТЭЦ Анатолий Степанович служил, пока семейная жизнь обязывала, но какой резон сидеть на привязи, если захолостяковал. Отработал за квартиру год вежливости, навел на производстве мало-мальский порядок и вернулся к монтажникам.

В холостяцкой хате чуть ли не каждый вечер посиделки, ну и полежалки, естественно, куда же без них живому человеку. Но женщины – народ скрытный, приходили, не мозоля соседских глаз, и уходили, как тот Керенский из Зимнего дворца. Мужики – другое дело, они с чистой совестью колотили кулаками в дверь, если на звонок никто не отзывался, могли и квартиру перепутать, то выше этажом ломятся, то ниже, особо рассеянные и в чужих подъездах искали. Курочка – по зернышку, слава – по слову. В общем, старались друзья и, особенно, товарищи. Да и Анатолий Степанович, чего греха таить, любил, когда вокруг него народец шмыгает. А кто не любит? Я вроде уже говорил, что скучно ему было без зрителей. Артист.

Короче, так получилось, что в квартире начал постоянно появляться мужичок по имени Вадя. Кто и когда его привел – как-то затерялось, а виновный не признался. В принципе, он мог и сам навязаться, но мне кажется, что все-таки привели. Забавный фрукт. На первый взгляд казался толстячком, а присмотришься: плечишки узенькие, грудь впалая, ручки женские – вся его внушительность шла от постоянно серьезной солидной шайбы и, как говорил Анатолий Степанович, мощной седалищной мышцы.

Есть мужики с лисьим нюхом на халявную выпивку. Я человек семь таких знал. Стоит бутылку открыть, а он уже на пороге. Так ведь не подкарауливал. Нет. Совершенно случайно заглянул, потому что рядом проходил. Вспомнил свежий анекдот и решил поделиться. Из семерых, которых я знал, пятеро были великими специалистами по анекдотам, а двое играли на гитаре.

Вадя анекдотов не знал и не понимал, он даже смеяться не умел. Про гитару и говорить нечего. И нюха на выпивку ему не требовалось – спустился в домашних тапочках на два этажа, приложил ухо к двери, услышал мужские голоса, и можно бежать к себе за пол-литровой банкой капусты. Заходил и прямо с порога: «Мужики, у вас, наверно, и закусить ничего нет?» – и торжественно нес на стол свой подарок. Капуста, между прочим, не собственного посола – магазинная, без моркови, серая, мягкая и пересоленная. Может, даже специально покупал, как минтая для кошки. Открывал банку, выпивал предложенную рюмку, потом отыскивал где присесть и молча ждал, когда снова нальют. Если компания «расписывала пулю», долго не задерживался, уходил, вроде как осуждающе – не тем, мол, занимаетесь, граждане, как бы чего дурного не случилось. Оно и верно: посторонним взглядом посмотреть, да непривычным ухом послушать – много чего можно вообразить. Карты – занятие не для слабонервных, даже преферанс. Сгоряча, как с пьяни, орешь без разбора. Ну ладно там монтажники, геологи и прочая шатия, с нас какой спрос – дикое племя, но мне случалось видеть в гостинице, как научный работник замахивался на товарища стулом за ход с неудобной масти. В общем, карты Вадя не уважал, но когда шла обыкновенная пьянка с воспоминаниями – сидел как приросший. Тем и отличается подъездный халявщик от настоящего, высококлассного, что не умеет вовремя уйти, испариться до того, как опустеет последняя бутылка и люди начнут шарить по карманам для продолжения. Настроение в коллективе тоже прочувствовать не умел. Вот и нарвался.

Мужики выползали из глубокого виража, пустые, как барабаны, а он с капусточкой… Кончилось терпение, не оценили юмора. Кто-то ему и выдал – извини, мол, дорогой толстячок, а не сбегать ли тебе хоть раз в жизни за бутылкой для больных и страждущих. Тот сразу в оправданку, дескать, рад бы, да жена, стерва, каждый день карманы чистит. Такие типы всегда на жен валят. У всех халявщиков жены стервы. Если по справедливости, они других и не заслуживают, но со справедливостью у нас всегда туговато. Обругал Вадя свою бабу, опозорил перед чужими и заспешил одеваться. Чаще всего он в тапочках спускался, а тут, видно, по дороге в город решил взбодриться рюмкой-другой, но осечка случилась, нарвался на неласковый прием, засуетился и ключи от квартиры на столе оставил, выложил, когда показывал, что денег нет…

Какая только дурь с похмелья в голову не взбредет. Увидели лысеющие мальчики ключи от чужой квартиры, и захотелось им скрасить больное время хоккеем или детективом. Их четверо там было, всей компанией и поднялись. Жилье у Вади оказалось солидным, под стать хозяину. И гарнитур, и ковры, и цветной телевизор – полный джентльменский набор. Мужики заглянули в холодильник, но водки там не оказалось, а колбасу они не тронули – не так воспитаны. К другим вещам не прикасались. Взяли телевизор и унесли к себе. Потом кто-то за стабилизатором сбегал, чтобы все по технологии было, а то вдруг напряжение подскочит. Все ведь специалисты. И опять же, воспитаны относиться к чужой технике с уважением. Антенны комнатной не нашлось, но тут уж они сами подсуетились, соорудили из мотка провода и спустили конец в форточку. Какую-то программу поймали. А смотреть-то нечего. Это не теперешние времена.