Так что, когда в апартаментах появилась настырная человская женщина, Дюбель уже ополовинил бутылку бурбона и теперь, наскоро соорудив себе подобие банданы из стянутой с обеденного стола туго накрахмаленной бордовой салфетки, блаженствовал в мягком кожаном кресле, время от времени прикладываясь к горлышку.

— Ах ты, тварь, стоит тебя на минуту одного оставить, как ты уже лакаешь! — с порога завелась тетка. — А ну пошел в душ! Вымойся, бомж вонючий, а то от тебя помойкой разит! И рубашку с длинным рукавом надень — татуировки твои похабные прикрыть, — в приличное место едем, — приказала она и, не дождавшись реакции, попыталась отобрать у Дюбеля бутылку.

Это она, конечно, сделала зря.

— Руки прочь! — страшно рявкнул освеженный благословенным напитком уйбуй и так зыркнул на женщину, что та даже присела от неожиданности. Впрочем, уже через миг она оправилась и вновь попыталась командовать:

— Кому сказала: отдай бутылку, вымойся и переоденься! Нам выезжать пора.

— Куда? — подозрительно осведомился Дюбель. Он не собирался по своей воле отходить от богатого бара — по крайней мере, до тех пор, пока не опустошит его.

— Куда скажу, туда и поедем, — огрызнулась женщина.

— А ты вообще кто такая, в натуре?

— Допился! — всплеснула руками женщина и повысила голос: — Володя, Игорь, идите-ка сюда!

В дверях появились дюжие охранники, и вскоре, невзирая на отчаянное сопротивление Дюбеля, он был насильственно вымыт, переодет и возвращен в салон джипа.

— Куда, Зинаида Андреевна? — бесстрастно осведомился вышколенный шофер, когда на заднем сиденье поутихла отчаянная возня.

— К той бабке, — ответила женщина и, обернувшись назад, мстительно бросила Дюбелю: — Будем тебя, алкаша, заново кодировать.

— От чего? — похолодел уйбуй.

* * *

На «Чудь Инкорпорейтед» у Шашкина была давняя обида, из тех, что не забывают и не прощают.

Несколько лет назад он прознал о том, что в самом начале Вернадского, около трех высоток в стиле брежневского модерна, вот-вот появится помещение на продажу, идеально подходящее для кафе. Тогда Петр активно занимался расширением сети «Шашек» и быстро оценил перспективы открытия заведения в этом районе. Договорился с нужными людьми, оперативно организовал кредит на недостающую сумму и приобрел вожделенную недвижимость — даже прежде, чем та официально оказалось на рынке.

Но не прошло и недели, как в готовящемся к капитальному ремонту помещении появились двое высоких рыжеволосых мужчин. Вежливые и деловые, с иностранными именами и российскими манерами, они сообщили, что являются представителями компании «Чудь Inc.», и настойчиво предложили Шашкину продать новоприобретенное помещение — оно им, дескать, нужнее.

Закаленный в рэкетирных войнах девяностых и не без оснований уверенный в надежности своей крыши, Петр крайне нелюбезно ответил: видали, мол, мы таких, как вы, не боимся, так что не пойти бы вам…

То, что случилось дальше, Шашкин вспоминать не любил. В глазах внезапно потемнело, воздух перестал поступать в легкие, а сердце заколотилось, как бешеное. Чуть придя в себя, Петр обнаружил, что его впечатали спиной в стену, железная рука одного из пришельцев крепко сомкнулась на его горле, а ноги не достают до пола.

И ведь не ограбили они его, нет. И не кинули. Цену дали приемлемую, рыночную. Документы оформили, сумму перевели оперативно. Не нахами он им так нагло при первой встрече, вполне возможно, вообще все цивилизованно прошло бы. Однако…

Однако Петр не забыл то отвратительное ощущение страха, когда железная рука рыжего сжимала его горло, не забыл то унизительное чувство беспомощности, которое он испытал, ставя подпись под договором купли-продажи. С той поры в глубине души Шашкина затаилась тяжелая обида. Не из тех, что бестолково точат изнутри и мешают жить, а из тех, что лежат незаметно и годами ждут подходящего часа, чтобы напомнить о себе…

Как сейчас.

Шашкину не было дела до того, что за бандитская группировка планирует нападение на «Чудь Инкорпорейтед» и какие у байкеров счета к высокомерным рыжим ублюдкам. Затаенная обида, уловив удачный момент для мести, с гнусной ухмылкой вырвалась на волю и вытряхнула Шашкина из болота равнодушия и безразличия.

— Здорово, Михаил. Да, Шашкин… Слушай ты их больше, никуда я не пропал. Мих, тут такое дело… — Прижав к уху сотовый, Петр бродил посреди суетливо готовящихся к нападению байкеров. — Мне нужны машины. Побольше. «КамАЗы», например… Нет, насовсем… Четыре?.. Когда сможешь?

Сабля подозрительным взглядом следил за Шашкиным.

— Ну? — осведомился он, едва Петр убрал мобильник.

Шашкин давно понял, что с тех пор, как бандиты лишились грузовиков, проникновение на территорию «Чудь Inc.» стало самым уязвимым моментом их плана, потому не отказал себе в удовольствии выдержать драматическую паузу.

— Через пару часов здесь будет четыре пожарных «КамАЗа».

Услышав это сообщение, собравшиеся вокруг приближенные Сабли ахнули.

Фюрер смотрел на Петра пристальным взглядом.

— Если ты… — начал он и замолчал. Прочистил горло. — Если ты реально достал «КамАЗы», то племянница — твоя. — Потом крепко схватил Шашкина за шею, придвинул к себе и прошипел в ухо: — Только не вздумай Любомиру ляпнуть, что «КамАЗы» свистнули и что ты мне новые нашел. А если проговоришься — я, мля, повешу и тебя, и всю твою десятку, ясно?

Петр кивал и счастливо улыбался. В слова Сабли он толком не вслушивался — он представлял себе, как эти «КамАЗы» на полном ходу врезаются в ворота «Чудь Inc.», как сквозь дым и гарь высыпают во двор бандиты, как начинают стрекотать автоматы. И как валяются на земле в лужах крови два высокомерных рыжих ублюдка…

— Вот и ладно, — удовлетворенно кивнул Сабля, отпустил Шашкина и добавил: — Ты бы хоть бандану надел, а то, в натуре, как неродной…

* * *

Бабка Маруся долго ходила вокруг Дюбеля, обнюхивала, ощупывала, осматривала. Уйбуй обреченно терпел. А что? Выбора у него особо не было: с одной стороны его пристальным взглядом сверлила человская женщина по имени Зинаида, с другой — мордовороты-охранники. А перед глазами мельтешила энергичная сморщенная старушка в платке, ярко-желтой вязаной кофте и длинной джинсовой юбке с кокетливым разрезом до бедра. Модница, мля…

Наконец, бабка прекратила нарезать круги и остановилась прямо напротив уйбуя. Хитро сощурилась, что-то прошептала, куда-то поплевала, а потом резко, двумя руками хлопнула по торчащим ушам уйбуя. Не ожидавший такой подлости, Дюбель дернулся было залепить наглой старухе в нос, но та, видимо, умудренная долгой практикой, резво отпрыгнула в сторону, а мордовороты молниеносно скрутили брыкающегося уйбуя.