Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все вокруг страдают из-за меня! Я – причина раздора и войны! Это все из-за того, что не послушалась воли отца, а в итоге он погиб, и я не знаю, кто виноват в том…
– Утром мы узнаем все, поверь! Могу тебе лишь поклясться в том, что не делал и не приказывал делать этого. И, видит Эну, это будет правдой! Но в сражении смерть ходит за спиной… В том же, что ты ослушалась, нет твоей вины, боги насылают на нас любовь, и люди не могут противиться им. Поверь, выбрав меня, ты, быть может, спасла Кареш. Теперь я понимаю, что не принял бы нового отказа, не смирился… Стал таким, каким меня видит хоннитский щенок! Я дошел бы до Ассубы с огнем и мечом, топя свою боль в чужих смертях. Но и в таком случае я не получил бы тебя, так?
Я кивнула. По всему было понятно, что он говорит правду. С лихвой одаренный талантами и умом, верный сын своей страны, царевич не часто желал чего-то для себя, но и отказов получать не привык.
Я прижалась к его широкой груди, горьковатый запах трав и дыма, исходящий от разгоряченного тела, обычно успокаивавший меня, теперь вызывал беспокойство. Плащ соскользнул с его плеч, обнажая покрытое тонкими шрамами тело. Несколько длинных, припухших по краям ран, рассекали кожу. Как же я забыла об этом? Железный запах запекшейся крови вновь отрезвил меня.
– Ты ранен, сейчас, надо чем-нибудь перевязать, – засуетилась я, но Асмаррах поймал мои руки, останавливая порыв. В его бездонных обсидиановых глазах танцевало пламя, но оно было иным, теплым, желанным.
– Царапины… Разве это сейчас главное? – его голос был низким, с бархатистой хрипотцой, что совершенно заворожила меня.
– Эта ночь не для разговоров, цветочек. Я слишком долго ее ждал!
– Погоди, твои… – но он не слушал. Сильные и нежные руки уже ласкали мое тело, поднимая волну ноющего тепла.
– Забудь, это мелочи. Они не стоят того, чтобы отвлекаться, моя желанная!
Мой плащ тоже полетел на пол, а вслед за ним покрывало и туника.
– Я ни за что не отпущу тебя, моя жрица! Даже и не думай! Я слишком долго мечтал об этом, и все войска мира не смогут меня сейчас остановить!
Его губы скользнули к моей груди, причиняя сладкую боль, а руки ласкали так нежно и требовательно, что противиться им не было сил. Я застонала, ощущая, как горячие губы спускаются все ниже, мои пальцы зарылись в копне жестких волос его головы.
– Хассин, – шепнул он, в тот миг, когда мы, разгоряченные желанием, оказались на полу. – Хассин… так назвала меня моя мать. Это значит «утренняя звезда» на языке ее родины. Теперь ты знаешь обо мне все, моя жизнь в твоих руках! А утром о нас узнают все, и у них не будет выбора, кроме того, чтобы принять это! И больше никто не посмеет перечить тебе, о, владычица! – В его глазах, потемневших от страсти, плескалось счастье.
Надо ли говорить, что до рассвета мы не сомкнули глаз, и только необходимость участия в переговорах заставила нас оторваться друг от друга.
Гаруул дремал под дверью, но тут же вскочил, стоило мне приоткрыть створку.
– Идем скорее, нам нужно вернуться в лагерь! – поторопила я его. После бурной ночи голова заработала особенно хорошо. Теперь я точно знала, что я должна успеть сделать до переговоров.
– Зачем? Скоро сюда придут жрецы, они помогут тебе выглядеть достойно, а я предупрежу Асмата, скажу, что ты всю ночь молилась, – ухмыльнулся самирский шпион. – А вот командиру лучше поторопиться. Его тут застать не должны.
– Сам знаю! – беззлобно огрызнулся выходящий вслед за мной Асмаррах. Он привлек меня к себе и снова поцеловал.
– Цветочек, на переговорах я могу показаться тебе жестким; может быть, это снова испугает тебя, но помни, я не причиню зла ни тебе, ни твоим людям, ни Карешу. Я поклялся защищать твою землю, как свою, и нет такой силы, что заставит меня отступить! Но вот с Хоннитом я церемониться не обещал!
Я вздрогнула, вспомнив, с какой ненавистью Асмаррах смотрел на Энмера.
– Но жизнь их предводителя ты подарил мне, не забывай! Что бы он ни совершил, он молод и мог заблуждаться.
– Ты удивительная, моя жрица. Не понимаю, как ты можешь его оправдывать? Он молод, но он сын владыки и должен понимать, что его слова стоят больше других, а поступки тем более. Но ты права, я обещал… Но видеть его подле тебя не хочу! – самирский наследник снова сердился. Как же мы сможем уживаться? Мне ведь тоже палец в рот не клади!
– Хорошо, – произнесла я как можно более миролюбиво. – Мне все равно, где он будет, но сохрани ему жизнь.
***
Время до переговоров пролетело как одно дыхание, и я еле успела организовать все задуманное. Хорошо, что в эти времена не все осмеливались перечить правящим особам.
Храм Аннана у Врат был не маленьким, но едва вместил обе делегации. Все командиры от десятника и выше, все карешские сановники из свиты владыки толпились с одной стороны. Напротив, отделенные алтарем, стояли самириты. Их одежды были темны и не столь красивы. «Словно ночь и день – две птицы! – подумалось мне. – Вот оно, начало той сказки».
За соблюдение порядка и очередности отвечали жрецы. Им же доверили и составление решения, которое должно быть записано и отослано всем сторонам конфликта.
Ремишмат, как старший военачальник, вызвался говорить первым.
– Известно всем, что царь самирский Асармериб напал на Хоннит. Он обвиняет царевича Энмера в проявлении неуважения к своему наследнику и как возмещение, требует отдать земли у Врат под свою руку. Так ли это? Что скажет на это высокий родом Энмер-ани?
На совет новоявленного хоннитского полководца отмыли и приодели. Теперь он снова напоминал того юношу, что впервые ступил на ступени дворца Ассубы. Только из всех чувств к нему у меня осталась лишь жалость. Да, он очень молод, но отвечать за свои дела приходится всем.
– Не буду скрывать, почти две луны назад я захватил здесь, у закатных врат, отряд наследника Асмарраха. Он тайком пробирался из
