Взводный вышиб ногой дверь в один из домов и зашел внутрь. Петя думал, что там, за дверью, боевики, и что они ответят очередью, но за дверью были только куры и женщины, и они сразу подняли крик.

Взводный спросил их, где боевики, и женщины ответили, что боевиков нет. Взводный пошел наверх, а Петя попросил у женщин сто рублей. Ему ведь надо было отдать деньги взводному за анашу, а дом был такой бедный, что Петя рассудил, что трехсот рублей в нем, наверное, нет.

Женщины заплакали и отдали сто рублей. Петя понял, что они боятся еще больше, чем он. Это его возбудило. Они проверили документы и ушли.

Во втором доме боевиков тоже не было, а был какой-то старик и бутылка водки. Петя и его товарищ забрали водку и к ней – сушеное мясо, которое было в подвале, а когда они вышли на улицу, они увидели, что из соседнего дома деды тащат отличный телевизор с плазменной панелью. Такой телевизор стоил штуки две баксов, не меньше.

Петя спросил, откуда телевизор, и деды сказали, что у телевизора нет документов.

– Какие документы? – спросил Петя, – мы же у людей проверяем документы.

– Дурак ты, – ответили ему, – ты проверяй документы на людей и на технику. Если нет документов, значит, она ворованная.

В соседнем доме нашелся ворованный мобильник, а еще через два дома – ворованная корова. Во всяком случае, когда Петя потребовал предъявить документы на корову, их не было, и когда Петя потащил корову на улицу, вместо документов владельцы отдали пятьсот рублей.

Постепенно Петя повеселел. Анаша, водка и снова анаша привели его в дикое возбуждение, а страх и откровенная ненависть возбуждали еще больше. В одном из домов Петя подстрелил щенка, и вдруг оказалось, что это очень смешно, когда щенок идет, волоча за собой кишки. К щенку бросились дети, и Петя выстрелил в воздух, а когда дети побежали врассыпную, Петя ударил каблуком по щенку и вбил его, вместе с кишочками, в развороченные камни перед мечетью.

На площадь уже выводили первых боевиков. То есть, во всяком случае, это были здоровые мужики, с бородами и кривыми оглоблями рук, и эти сволочи наверняка бы задушили Петю этими самыми руками, если бы у Пети не было оружия. У них тут по всему селу были ворованные коровы и ворованные телевизоры, а как только к ним приходят наводить порядок, эти гады хватаются за автоматы.

Петя подскочил к одному из них и ударил его прикладом:

– Убью, сука, – заорал Петя, – пасть порву!

Какие боевики? Какие, к черту, боевики? Мы этих боевиков одним пальцем! Мы их печенку сожрем! Мы на куски их порежем!

Сельский магазин оказался заперт, угол пришлось снести БТРом. В магазине нашлась водка, но немного: Пете почти не досталось.

После этого магазин стали бить и растаскивать, а Петя побежал за взводным в соседний дом, откуда из-за ворот выглядывала настоящая ведьма, сухая, маленькая, в огромном черном платке.

Петя потребовал водки, но ведьма притворилась, что не понимает по-русски. Петя отшвырнул ее с дороги и прошел в комнату. Там все было чистенько; на стенах висели вытертые ковры, на полках стояли книги. Петя спросил у старухи, где деньги, а та только стала браниться. Взводный между тем швырял книги на пол, чтобы найти заначку, и когда одна из книг шлепнулась вниз, Петя увидел, что она не русская, непонятная, с длинными страницами, покрытыми каким-то идиотским письмом, словно червяк прополз.

Старуха бросилась к этой книге и стала ее поднимать, а Петя понял, что в книге заначка и отшвырнул старуху. Петя потряс книгу и стал рвать из нее листы, думая, что между ними деньги, а старуха завопила еще пуще и кинулась на солдата. Петя ударил ее прикладом, а книгу он бросил на пол и стал топтать, от досады.

Ведьма схватила книгу, прижала ее к груди, и бросилась вон.

Петя замешкался в доме, потому что он искал деньги, а когда он вышел на улицу, он увидел, что перед воротами стоит изрядная толпа, а ведьма орет и трясет книгой. Когда Петя вышел, толпа вспучилась, словно пиво, с которого сорвали крышку, и впереди толпы был высокий, тридцатилетний, с царской осанкой мужчина в вышитой шапочке и с черной аккуратной бородой. «Боевик», – понял Петя, и раньше, чем он это понял, руки его сами сдернули автомат с предохранителя, и первая же пуля отбросила имама Тленкойской мечети в толпу.

* * *

В ту самую секунду, когда Семен Забельцын сказал Кириллу, что Алихан не прилетел домой, Кирилла словно что-то тяжелое толкнуло в грудь, – толкнуло и ушло, а боль осталась.

На аэродроме Кирилл сел в машину с Джамалом, но в ней было слишком много народу, и говорить было немыслимо. Пока они ходили по заводу, Кирилл пытался протиснуться к хозяину республики, но каждый раз тот был окружен слишком плотным кольцом; Кирилл отстал в какой-то момент и бросился на поиски Хагена.

Но белокурого нибелунга нигде не было: вместо него Кирилл нарвался на камеру CNN.

– Господин Водров, – спросил журналист, – почему так много войск вокруг?

– Учения, – ответил Водров, – по моей личной просьбе мы проводим учения на этом заводе, чтобы показать абсолютное единение Москвы и Торби-калы.

«Он предал меня», – подумал Водров о сыне.

Он лгал, что разошелся с Мурадом, он лгал, что его заставили и принудили, а потом он сел в одну машину с самым главным отморозком республики и поехал с ним стрелять ментов. Наверное, он лгал и насчет Тленкоя. Он хорошо продумал легенду, когда вернулся домой раненый. И Джамалудин на нее купился. Или не купился. Или просто пощадил Кирилла и его беременную жену. Пока Хаген не принес новые доказательства.

«Это наверняка Хаген. Клянусь Аллахом, это он».

Краем глаза Кирилл заметил, что к ним приближаются Джамалудин со свитой. Камера немедленно развернулась к хозяину республики.

– Джамалудин Ахмедович, если в республике все спокойно, зачем здесь столько охраны? – спросил журналист.

– А я их привез переучиваться, – расхохотался Джамал, – а, Шамиль? Пойдешь газ бурить?

Смуглый широколицый Шамиль заулыбался. Оператор крупным планом взял «стечкин» у него на боку.

– Ты что снимаешь, – закричал Джамал оператору, – ты что, оружия не видел? Ты это снимай! Вот это снимай!

Трубы завода горели на солнце, и оператор лихорадочно снимал черноволосого, поджарого как рысь Джамала и увешанных оружием охранников на фоне серебряных куполов реакторов и стальных минаретов ректификационных колонн.

«Я сделал это».

Черт возьми, он сделал это. Он выполнил завещание Заура и выстроил завод. Здесь, в этой земле гор и мечетей, он создал кое-что, что вздымалось выше них. А еще он думал, что он создал нового Алихана. Что он создал мальчика, который хотел жить.

«Что бы сделал Джамал, если бы сын его поступил, как Алихан? Он бы его убил».

– Джамал, – вполголоса сказал Кирилл, – нам надо поговорить. Сию секунду и перед встречей с Забельцыным.