когда он полностью уяснил себе замысел аптекаря. То, что Хэй сказал, конечно, правда: он бестолков, он не продумал ни детали, ни организацию всего. Он до смерти беспокоился из-за сложности ситуации, но никогда бы не додумался до средства столь великолепного, столь простого, как это. Да ведь оно решало все трудности разом.

— Дружище, — произнес он, мешая восхищение с признательностью, — это мастерский ход.

Хэй отмахнулся от благодарности Дэниела с таким видом, будто он превыше всех вздорных эмоций рода человеческого. Тем не менее он снизошел и даже, казалось, рад был в этакой барской манере разъяснить достоинства собственной идеи.

Так что через полчаса, когда Дэниел уходил, обоим друзьям все казалось простым и ясным. Пути Господа неисповедимы, когда творит Он чудеса свои. Кто, размышлял Дэниел, осмелился бы усомниться в руке Провидения в такой момент и в такой вечер? Слезы навернулись ему на глаза.

И тут, дошагав до Колледж-роу, он заметил, как впереди какая-то женщина, повернув за угол, поднялась на крыльцо дома № 3. Это была Грейси. Подавив в себе порыв окликнуть ее, Дэниел прибавил шагу и оказался у входа, как раз когда она уже закрывала дверь.

— Дэниел! — узнав его, воскликнула она удивленно и неловко прижала руку к сердцу, по-прежнему держа в ней ключи. — Ну вы и нагнали страху на меня! Почему вы на улице в такой поздний час?

— А ты почему, Грейси? — спросил он с едва уловимым сомнением в голосе.

— Я? — Слово это она изрекла так, будто отбрасывала его. — Я развлекалась.

— С кем, Грейси?

— О, с моим другом и работодателем Фрэнком Хармоном. — В ее улыбке уже заметно стало новое: нотка горечи. Щеки ее слегка горели, глаза казались неестественно яркими. Затем, увидев выражение его лица, она вдруг смягчилась, пылко подалась вперед. — Эй, эй! Не смотрите вы так жалобно, бедняжечка. У меня с Фрэнком ничего нет. Мы всего лишь были на концерте в «Овертоне», если хотите знать. Не могу же я целый вечер сидеть одна, крутя пальцами.

Почему-то им овладело странное смятение. Никогда не видел он ее такой дерганой, такой не похожей на саму себя. Легкость ее тона звучала совершенно фальшиво. Казалось, она странным образом издевается над собой.

— Не смотрите на меня так укоризненно, Дэниел, дорогой. У меня от этого голова совсем кругом пойдет. Только что это я держу вас здесь, на холоде? Заходите. Позовем миссис Глен. Она даст нам по бокалу негуса в своем уютном салончике.

Поведение Грейси было до того необычным, до того взвинченным, что порядком его встревожило, как и подозрительный запах в ее дыхании. Он последовал за ней, но остановился в шаге от лестницы, где газовая струя, холодно мерцающая в желтом шаре, бросала на них колеблющийся свет.

— Подожди, Грейси, — нервным шепотом произнес Дэниел. — Я дальше не пойду. Мне только нужно, чтобы ты знала, что сегодня я ездил в Киркбридж. — Он глубоко вдохнул. — Я… Я нашел мальчика.

Неожиданно стало тихо-тихо. Слышен был лишь легкий шорох газовой струи.

— Да, моя дорогая, — кивнул Дэниел. — Ты можешь вернуть его себе в любое время, когда захочешь.

Грейси медленно повернулась, опираясь о стену. Выражение ее лица вмиг изменилось — от повышенной, вымученной веселости к внезапному пониманию его слов, а потом к жесткой застылости. Рука запрокинулась назад, словно перед самым лицом Грейси вдруг вспыхнул яркий свет.

— Что вы сказали? — едва слышно пробормотала она.

Дэниел повторил уже сказанное им.

— Вот оно, значит, как. — Грейси медленно провела по лбу рукой, словно пытаясь отогнать несвязные и путаные мысли. — Расскажите… расскажите мне, как вы нашли его.

Стоя в прихожей доходного дома, он рассказал ей, что он сделал и что — с помощью Хэя — предлагает сделать.

Когда Дэниел смолк, Грейси взглянула на него, ее влажные губы приоткрылись, глаза же на бледном лице до того потемнели, что казалось, будто их заполнили зрачки.

— Что же я за женщина? — Она говорила растерянным и беспомощным тоном. — Я не знаю. Хоть бы кто-нибудь мне сказал.

Потом вдруг прислонилась к стене, зарылась лицом в ладони и заплакала. Она плакала беззвучно, но так самозабвенно, что Дэниел наконец робко коснулся ее руки в знак протеста.

— Просто дайте мне поплакать, — всхлипнула она. — Чувствую, что никогда не смогу наплакаться вдоволь. И, святые угодники, как ужасно болит голова!

— Не мучайся так, Грейси, — прошептал он, расстроенный. — Сейчас тебе нелегко. Но ты убедишься, что в конце концов все будет хорошо.

Наконец она перестала всхлипывать. Когда вытирала глаза, сухой нервный спазм, что-то вроде дрожи, сотряс ее тело. Она смиренно посмотрела на него:

— Простите, дядя Дэниел. Больше я так не буду. — Опять тот же спазм, подавленный, почти истеричный. — Такое чувство, что концерт мне не понравился. — Она медленно подняла голову. — Полагаю, надо наверх идти. Спасибо за все, что вы сделали для меня. Я больше уже не выдержу. Спать хочется до полусмерти.

Она наделила его бледной улыбкой, пародией на радостную благодарность, которой он ожидал, и стала, слегка пошатываясь, подниматься по ступенькам. Он смотрел ей вслед, стоя на месте и разглаживая свою бородку, еще минуту после того, как она пропала из виду. Движения его руки выдавали озадаченность, неодобрение, беспокойство.

Сегодня вечером Грейси была странной, да, еще до того, как он рассказал ей, вела она себя необычно. С чувством смутного огорчения он повернулся, тихо вышел и направился к себе домой. Переходя пустошь, он едва волочил ноги, чувствуя, как они отекли и устали. Представил себя со стороны: ужасно уставший мужчина с резкой болью в боку. С Кейт, может, тоже придется трудновато, она потребует объяснить позднее возвращение, а он не мог этого сделать.

И все же память обо всем, что принес этот день, согревала его изнутри, вызывая чувство выполненного долга и благодарности. Самым же дорогим воспоминанием было это серьезное, это бледное личико, каким он впервые увидел его, когда оно проступило из тьмы убогой лестницы на Клайд-плейс.

Глава 5

Следующим вечером Дэвид Мюррей, официальный жених и восходящая звезда Ливенфорда, сидел за ужином с каменным лицом и задумчиво хмурился. Стоя в полумраке опрятной гостиной, где и мебели-то не было, где в безупречной чистоте содержался очаг и сияла каминная решетка, где стены были покрыты лакированными обоями, а на стене висели ходики с латунными гирьками, за ним внимательно следила мать.

— Еще чашечку, Дэви, дорогой?

Сначала он, казалось, не слышал ее, затем, вздрогнув, поднял голову:

— Нет-нет, мама. Я и с этой-то с трудом справляюсь. — Дэвид помешал в