Нежелание учитывать гендерную проблематику при оказании помощи в таких чрезвычайных ситуациях отчасти объясняется сохраняющимся убеждением в том, что, поскольку инфекция косит и мужчин, и женщин, лучше сосредоточиться на профилактике и лечении заболевания, «предоставив другим право решать существующие в стране социальные проблемы, включая проблему гендерного неравноправия, после окончания эпидемии»[1304]. Доля вины лежит и на ученых: недавний анализ 29 млн публикаций в более 15 000 рецензируемых научных изданий, вышедших во время вспышек лихорадки Зика и Эбола, показал, что лишь менее 1 % работ затрагивало гендерные последствия эпидемий[1305]. Однако, как указано в докладе ВОЗ, сбрасывать со счетов гендерные факторы весьма опасно, потому что это тормозит усилия по предотвращению и сдерживанию эпидемий, а также препятствует сбору информации и изучению путей распространения инфекции[1306].

Невнимание к гендерным факторам во время вспышки в 2009 г. свиного гриппа (H1N1) привело к тому, что «представители власти занимались в основном мужчинами, так как именно они были владельцами фермерских хозяйств, хотя зачастую большую часть работы по уходу за животными в личных подсобных хозяйствах выполняли женщины»[1307]. Во время вспышки лихорадки Эбола в Сьерра-Леоне в 2014 г. «первые программы снабжения находящихся на карантине предусматривали обеспечение женщин запасами продовольствия, но не учитывали потребности в воде и топливе». Поскольку в Сьерра-Леоне и других развивающихся странах заготовкой топлива и воды (прожить без которых невозможно) занимаются женщины, до тех пор пока программы не были скорректированы, «они были вынуждены покидать свои дома в поисках дров, что повышало риск распространения инфекции»[1308].

Уход за больными близкими, лежащий на плечах женщин, во время пандемий тоже становится для них источником смертельной опасности. Женщины выполняют львиную долю обязанностей по уходу за больными в домашних условиях. Они же традиционно составляют большинство «акушерок, медсестер, уборщиц и работников прачечных в больницах, то есть работают в условиях повышенного риска заражения», – особенно учитывая, что эти категории работников «не получают такой же поддержки и помощи, как врачи, большинство которых – мужчины»[1309]. Женщины также занимаются подготовкой умерших к погребению, а традиционные погребальные обряды также способствуют распространению заболевания[1310]. По некоторым оценкам, в Либерии во время эпидемии лихорадки Эбола 2014 г. доля женщин в общем количестве умерших от заболевания составила 75 %[1311]. По оценкам Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ), в Сьерра-Леоне, в эпицентре эпидемии, этот показатель составил 60 %[1312].

В публикации 2016 г.[1313] говорится о том, что во время недавних вспышек лихорадки Эбола и Зика международные институты, разрабатывающие рекомендации в области здравоохранения, не «учитывали ограниченной возможности женщин защищаться от инфекции»[1314]. В обоих случаях эти рекомендации основывались на (неверной) предпосылке, что женщины наделены экономическими, социальными и политическими правами, способными обеспечить их «изоляцию в соответствии с рекомендациями международных учреждений». Соответственно, эти рекомендации «лишь усиливали» существующее гендерное неравенство.

•••

Для правильной организации гуманитарной помощи в кризисных ситуациях необходимо устранить дефицит гендерных данных, и как можно скорее, потому что мало кто сомневается в том, что из-за изменения климата наш мир становится все более опасным. По данным Всемирной метеорологической организации (ВМО), вероятность природных катастроф сегодня почти в пять раз выше, чем 40 лет назад: если в 1970-е гг. случилось лишь 743 стихийных бедствия, то с 2000 г. по 2010 г. их количество возросло до 3496 (наводнений, ураганов, засух и случаев аномальной жары)[1315]. Помимо того что, как указывают аналитики, изменение климата может выступать причиной вооруженных конфликтов[1316] и пандемий[1317], оно само по себе чревато риском для жизни. В соответствии с прогнозом, опубликованным в журнале The Lancet Planetary Health в 2017 г., в период 2071–2100 гг. в Европе от стихийных бедствий, вызванных изменением климата, ежегодно будут погибать 152 000 человек[1318] (для сравнения: в период с 1981 г. по 2010 г. от них ежегодно погибали 3000 человек)[1319]. И, как мы увидим далее, жертвами стихийных бедствий чаще всего становятся именно женщины.

До 2007 г., когда были опубликованы результаты первого системного количественного анализа[1320], у нас не было точных данных о гендерном распределении случаев гибели от природных катаклизмов. Анализ статистики по 141 стране за период с 1981 г. по 2002 г. показал, что женщин погибло значительно больше, чем мужчин, и что чем выше была доля погибших обоих полов в общей численности населения, тем ниже были сравнительные шансы женщин на выживание. И, что особенно важно, чем выше был социально-экономический статус женщин в стране, тем ниже был гендерный разрыв в количестве случаев гибели.