разговор Кэллума о том, что меня хотят подставить за убийство, и теперь она делает то, чему я ее учил: смотрит на человека перед собой, изучая его лицо, когда он лжет.

— Для тебя все кончено, дорогая, — вмешивается Аластор. — Твои забавы на этом заканчиваются. Для тебя и твоего маленького больного любовника.

— Правда неоспорима, — продолжает Брайони. — И теперь, благодаря Сэйнту, вокруг тебя рушится то самое учреждение, которое ты неустанно контролировал. Вы больше не нужны. Нет денег. Нет власти. Нет голосов.

— Истины — это то, что мы, мужчины в этой комнате, создаем. В нашем мире ты можешь зайти так далеко, что мы тебя вычеркнем. — Аластор смеется, снова ударяя пистолетом по моей голове. — Нечистая кровь ограничивает твое будущее, как бы ты ни сопротивлялся. Не так ли, Эроу.

— Тронь его еще раз, — спокойно говорит Брайони, поднимая пистолет в вытянутой руке, нацеленной на голову Аластора.

Мужчины вокруг нас обмениваются нервными взглядами.

— Давай, тронь его еще раз, — призывает она. — Дай мне повод оторвать тебе черепушку.

Ухмылка Брайони такая же злая, как и у всех остальных. Она затеяла с ним опасную игру. Я прикусываю нижнюю губу, ухмылка расползается по моему лицу от знакомых слов, которые я использовал, защищая ее в этом самом клубе.

Она уверена в нашей судьбе. Я слепо доверяю ей.

Мы сумасшедшие, психопаты и полны тревожной жажды страха, который создали эти люди и которому теперь подвергаются. Теперь это наша игра. Они в нашем дворе, получают свое искупление.

Краем глаза я вижу, как Аластор смотрит на меня сверху вниз, а затем снова поворачивается к ней лицом, его рука дрожит, когда пистолет раздвигает мои волосы. Он прижимает ствол к моей голове и спускает курок, и я слышу тихий щелчок в черепе.

Улыбка Брайони сходит на нет.

— Ты действительно это сделал. — Ее взгляд падает на меня, и тишину прорезает мой ехидный смех. — Ты, черт возьми, снова дотронулся до него.

— Ты опустошил его?! — его полный ужаса тон вызывает дьявольский смех Нокса из угла.

— Вы знаете, что мы проверяем все оружие у двери, — комментирует Нокс с зубастой ухмылкой, гордо улыбаясь нам. — Такие, как вы, чистые парни, у которых грязную работу делают другие, даже не понимают, когда вес их оружия меняется. — Он истерически смеется, восхищенно глядя на нас с Брайони. — Блять, как же я люблю этих двоих.

Мой человек, Нокс. Он действительно помог мне. Да, он думал, что я сошел с ума, когда я предложил весь этот план, зная, что им понадобится место, куда меня можно будет отвезти, и которое будет закрыто для посторонних, когда они наконец поймают меня. Это была подстава, которую они никак не могли предвидеть.

У Кэллума голова идет кругом, когда он прижимает руку ко лбу, а его глаза метаются по комнате в чистой панике от осознания этого. Он проверяет свой пистолет и замечает, что он тоже пуст, а Нокс подмигивает, прижимая оружие к голове.

Аластор бросает пистолет в Брайони, ввергая меня в очередной приступ ярости, когда я пытаюсь освободиться, но она уклоняется от него, быстро вскинув голову и ослепительно улыбаясь.

— Ты никчемная трата хорошего тр…

Взрывной звук выстрела прерывает его фразу. Брайони нажимает на курок и, как и обещала, сносит ему череп. Тело Аластора ударяется о столб рядом со мной, а затем тяжело падает на бетон позади меня. Но мои глаза по-прежнему были устремлены на восхитительное великолепие передо мной. Неземное и решительное в своих действиях. Мой интеллектуальный, но безжалостный король. Бог — это, несомненно, презренная женщина.

Рот Нокса приоткрывается, на его лице застывает зачарованный взгляд. Он, как и я, наслаждается каждым кусочком этого спектакля, который она разыгрывает. Барет оцепенело смотрит издалека, а глаза епископа Колдуэлла раздуваются до ужасающих блюдец.

— Он слишком много говорил, — пожимает она плечами. — И при этом у него не было ничего, что стоило бы сказать.

Взяв ключи от наручников с его обмякшего и кровоточащего трупа, она снимает наручники с моих запястий. Помогая мне встать, я утыкаюсь в нее, и она ловит меня, пытаясь удержать мое слабое тело в вертикальном положении. Ее руки прижимаются к моему разбитому и растерзанному лицу, и ее любящий взгляд находит мой.

— Научитесь делать добро; ищите справедливости, исправляйте угнетение; восстановите справедливость в отношении лишенных отца и ублажите вдову, — красноречиво цитирует она слова из Библии.

Мое сердце бьется в груди от благодарности за эту женщину. Всякий раз, когда она находится в моем присутствии, я ощущаю ее как гравитационное притяжение, с огромной силой сжимающее две потерянные души. В этих голубых глазах я вижу свое прошлое, свое настоящее и будущее, которого никогда не знал. Те самые глаза, которым я пообещал свою жизнь все эти годы назад в том переулке. Я вижу лица травмирующих ужасов, стертые ее пленительной красотой. Ее бескорыстная любовь, полностью уничтожающая ненависть в моих костях, очищает меня от прошлого, которое преследует меня.

Она наполняет меня тем, что они никогда не смогут отнять.

Вера. Надежда.

Любовь.

Все. Все и сразу.

— Ты позволил мне обрести голос, Эроу, — ее мягкий, ангельский тон прорывается сквозь мои мысли.

Я киваю в ее руках, принимая это нежное прикосновение, в котором когда-то себе отказывал.

Ее глаза пронзают меня насквозь, и сила, заключенная в ее существе, дает мне такое чувство собственной значимости, какого я никогда не испытывал.

Ее взгляд падает на труп Аластора позади меня, затем на Кэллума и Нокса и, наконец, на дрожащего епископа Колдуэлла, лежащего на полу под Баретом, позади нас.

Я дал ей месть, в которой она не знала нужды, и в этот момент она дает мне свою.

Она смотрит мне в лицо, ее взгляд устремлен на мои губы, а затем этот темный, коварный взгляд снова находит мои. Между нами она достает нож из-под рубашки, запрятанный в лифчик.

Это нож, который я подарил ей. Она хранила его все это время. Для меня. Обмен силой с тем, перед кем я стою на коленях, предлагая свою жизнь.

Ее губы растягиваются в злобной ухмылке, а мои глаза загораются жестоким восхищением.

— А теперь забери их жизни.

59. Она принадлежит нам

Я всегда знала.

Где-то глубоко внутри меня голос интуиции говорил громко и ясно.

Мне были даны подсказки, ответы, истина, открытая мною самим, без обмана.

Дьявольская кукла.

Эроу учил меня, но не рассказывая. Он открыл мне глаза на реалии окружающего мира, поместив