Служебный шлюз такой маленький, что Росарио и Дакоте приходится свернуться вокруг друг друга, как близнецам в материнской утробе.

– Фал, фал, фал, – говорит капитан Ксения, закрывая ВКД-шлюз.

– Пятнадцать минут, – говорит Дакота Маккензи по каналу скафандра. Росарио пристегивает оружие к себе, себя – к карабину внутри шлюза. Топор и три сигнальные ракеты, чтобы сразиться с боевыми ботами, способными развернуться в сотню ножей.

Шлюз открывается. Росарио подтягивается наружу. И тотчас теряет ориентацию. Она висит вниз головой и видит Cолнечный пояс – ленту такой глубокой тьмы, что кажется, она рассекает серебристую Луну надвое. Росарио вскрикивает и крепко сжимает край шлюза: боится упасть. Нет, Луна не внизу и не наверху: здесь нет ни верха, ни низа, есть только движение. Да, она падает – все падает. Она снова проверяет карабин: хватит единственного, слишком резкого движения, чтобы улететь прочь от лунного корабля.

Внизу проносится Море Спокойствия. Ее желудок сжимается.

Четырнадцать минут.

Внутренний дисплей в КВ-скафе рудиментарный, но его функций хватает, чтобы рассмотреть врага: два бота на противоположной стороне корпуса, среди топливных баков. «Орел» – конструкция для лазания в свободном падении; распорки и перекладины позволяют перемещаться по нему без труда. Но это все-таки не лазание; когда куда-то влезаешь, сражаешься с гравитацией. Здесь же совершенно иная форма движения – карабканье. Росарио карабкается по поверхности лунного корабля. Фал разматывается позади.

– Поспешите, – встревает капитан Ксения. – Мы уже остались без одного топливного насоса.

Теперь во внутреннем дисплее нет нужды. Враг в поле зрения: два бота пилят топливопровод. У лунных кораблей, как у велосипедов, вся инженерная часть снаружи. Росарио достает сигнальную ракету. Дакота готовит топор.

– Как мы это сделаем? – спрашивает Росарио.

Ответ становится очевидным, когда боты замечают угрозу. Синтетические мышцы изгибаются, искусственные сухожилия натягиваются, и панцирь распадается на секции, которые перегруппировываются для удара. Когда бот атакует, Росарио отбивает убийственный выпад, рванув в сторону конечность и сломав суставы. Брызги смазки затуманивают забрало, но нет времени его вытирать. Она откручивает колпачок сигнальной ракеты – химикаты смешиваются и воспламеняются; остается лишь воткнуть оружие в сенсорную решетку. Бот отшатывается, тянет лапы, пытаясь выдернуть ракету из своего скопления глаз. Та мигает – окислитель заканчивается – и гаснет совсем. Бот разворачивается в прыжке. Лапа, острая как иголка, задевает живот Росарио и вспарывает тонкую ткань КВ-скафа. Свободной рукой бот ищет опору, чтобы развернуться для смертельного выпада. Тут ему прямо в сердцевину попадает топор, летящий со всей силой, какую сумела вложить в бросок Дакота Каур Маккензи, и бот кувырком уносится на орбиту.

– Дерьмо, – говорит Росарио, ощупывая аккуратный разрез на скафандре. – Вот дерьмо, у меня кровь. Дерьмо-о-о…

– Забудь, – говорит Дакота. – Вот и улетел топор. У нас остался один бот и две ракеты.

Второй бот, словно придя к такому же выводу, вылезает откуда-то изнутри корабельных механизмов. Это похоже на омерзительное вылупление: длинные конечности освобождаются, вытягиваются и ищут, за что зацепиться. Росарио от боли стискивает зубы. Блин, а больно-то. А-а-ахренительно больно. Как долго человек может выжить в вакууме? Ее шлем сидит плотно, но герметичность оболочки нарушена – значит, она практически голая. Вокруг парит в невесомости пояс из капелек крови, при движении пачкая белый скафандр.

До того как второй бот кинется в атаку – остались секунды.

Росарио бросает Дакоте ракету.

– По моей команде воткни ему в морду.

– Что ты…

Война в свободном падении – территория вопросов без ответов. Росарио бросается головой на бота. Зажигает ракету, разворачивается в прыжке, разминувшись с лезвиями, когда бот обнаруживает ее сквозь яркий свет и жар, и больно врезается в панель теплообменника.

– Давай!

Дакота Каур Маккензи атакует с огнем и яростью. Она быстра, почти так же быстра, как бот; уклоняется, парирует его удары ракетой и всегда возвращается, чтобы ткнуть оружием в круглые блестящие глаза машины.

В ярком ослепляющем свете Росарио отцепляет свой фал и пропускает его через один из коленных суставов бота. Машина отпрыгивает, и Росарио, потеряв равновесие, летит кувырком, но успевает одной рукой намертво вцепиться в посадочную опору. «Орел» летит по высокой дуге над котлованами и защитными насыпями Тве, почти в высшей точке своего баллистического полета.

Вот так Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски побеждает.

– Дакота, лови меня!

Она бросается к гази. Свободный полет. Без фала. Если она ошиблась, если Дакота неправильно выберет момент, если бот слишком быстро оправится от дезориентации – сама вылетит на частичную орбиту. И можно будет не переживать, как долго продержится система жизнеобеспечения в испорченном КВ-скафе. Она врежется в восточное Море Спокойствия на скорости два целых семьдесят пять сотых километра в секунду – и дело с концом. От нее останется кратер. Может, его даже назовут в ее честь.

И тут Дакота Каур Маккензи засовывает руку за пояс Росарио. Она все поняла: тыкает в переключатель катушки фала и швыряет гаснущую вспышку в бота, когда лебедка спасает их от рубящего взмаха.

– Ксения! – кричит Росарио. – Вращай корабль!

– Мы не на развороте, – начинает капитан.

– Делайте, что говорят! – перебивает Дакота. – На триста шестьдесят!

Пауза. Бот карабкается к ним, высоко подняв клинки, словно какое-то многорукое божество ножей. Росарио подтягивается к шлюзу, защелке, карабину на другом конце фала.

– Держитесь крепче, – говорит Ксения. И мир начинает вращаться. От ускорения пальцы Росарио разжимаются, но Дакота ее ловит. Она успевает! Луна, звезды, Солнце – все вращается. Не смотри. Не смотри, а то стошнит в шлем. Надо посмотреть. Одного взгляда через плечо достаточно: бот отцепился и отлетел на всю длину троса благодаря центростремительному ускорению. Еще секунда – и он начнет подтягиваться обратно. «Орел» кувыркается в лунном небе, и синие огни в соплах его двигателей ориентации то загораются, то гаснут, как на карнавале. Росарио по телу Дакоты взбирается к краю шлюза. Отстегивает карабин. Тот вырывается из ее пальцев. Бот улетает прочь, следуя по собственной беспомощной баллистической траектории. А в твою честь, тварь, никто кратер не назовет.

Все дело в физике. Инерция, трос, техника, только и всего.

– Катись к черту, ты, старье третьей модели, – шепчет Росарио. По общему каналу она сообщает: – Противник уничтожен, капитан.

– Хорошая работа. Спасибо, – говорит Ксения. – А теперь возвращайтесь.

– Отлично, гази, – говорит Дакота Маккензи, когда две женщины протискиваются в шлюз. Это самые грандиозные слова из всех, что говорили Росарио. Она знает ужасные истории о том, как кого-то стошнило в шлем в невесомости. А как насчет слез?