Он устремляет темные глаза на Алексию, она протягивает дипломат. Он берет клинок Корта. Раздается чей-то голос. Детский голос.

Луна Корта выскакивает на арену.

– Не трогай мой нож!

– Что, прости?

Луна – маленькая, беззащитная и безгранично дерзкая. В голосе Мариану Демарии нет ни капли высокомерия.

– Этим ножом может пользоваться только Корта.

Мариану смотрит на Лукаса. Кивок. Защитник возвращает клинок Алексии. Трибуны медленно выдыхают. Другой нож в ножнах скользит по арене; Мариану поднимает его, обнажает. Подносит к лицу и изучает в горячем жестком свете, заливающем ринг. Слегка кивает в знак признательности. С дальней, скрытой стороны арены Дакота Каур Маккензи отвечает той же любезностью:

– С вашего позволения?

– Не возражаю, – говорит Тамсин Сунь.

Оценка судей поверхностна.

– Достаточно заминок и спектаклей, – говорит судья Риеко. – Если такое правосудие необходимо, лучше свершить его побыстрей. Приступайте.

Сердце Алексии замирает. Теперь дело за клинками: только они все решат. На камни прольется кровь. И Железная Рука понимает, что трусит. Когда Гулартес бросили Кайо умирать в сточной канаве в Барре, когда они испортили ему будущее, она поклялась отомстить. Она отправилась к Сеу Освальдо, и от его рук братьев настигла ужасная смерть. Она была довольна, поступила правильно – а ведь ее поступок ничем не отличается от этой кровавой справедливости, которую она порицает.

– Секунданты, покиньте арену, – говорит судья Арсе.

Алексия возвращается на свое место. Нет, разница все же есть. И еще какая: ей не хватило смелости покарать обидчиков собственными руками.

– Сближайтесь, – говорит судья Кума.

Мариану Габриэль Демария и Цзян Ин Юэ перемещаются в центр арены. Поднимают клинки, приветствуя друг друга.

– Сражайтесь, – говорит судья Риеко.

Лезвия превращаются в расплывчатые пятна, тела пляшут в интимной близости друг от друга. Брызжет кровь – клинок Ин Юэ скользит по мерцающему камню. Она стоит, дрожа от шока, дышит сбивчиво. Кровь стекает с ее бицепса к запястью и капает с судорожно подергивающихся пальцев.

Трибуны молчат. Они не этого ждали. Они еще не развлеклись.

Бейжафлор пингует. Дакота Каур Маккензи, частный канал.

«Он оставит от этой твоей де Циолковски дымящиеся куски мяса на арене».

«Да», – отвечает Ариэль.

«Уволь ее. Найми меня».

«Нет».

Дакота Каур Маккензи наклоняется вперед.

– Ты хоть представляешь, что делаешь?

Ариэль смотрит на Лукасинью: перепуганный юноша с пепельным лицом посреди судебных защитников. Вагнер прячет лицо в ладонях. Алексия бледна от ужаса. Мадринья Элис низко натянула капюшон, чтобы скрыть эмоции.

– Всегда.

* * *

Ин Юэ, шатаясь, бредет по арене туда, где лежит ее клинок.

– Оставь, – говорит Мариану.

Ин Юэ поднимает нож левой рукой и кидается на противника через весь ринг. Он легко уходит в сторону. Ин Юэ с отчаянным криком замахивается. Он уклоняется от клинка со скоростью мысли. Быстрее мысли – со скоростью инстинкта.

– Прекрати, – говорит он.

Поскальзываясь в лужицах густеющей крови, Ин Юэ ковыляет к Мариану Габриэлю Демарии, размахивая ножом как безумная.

– Хватит.

Мариану бросает нож, шагает вплотную к Ин Юэ и одним движением ломает ей запястье. Треск отражается от дальних колонн, низкого хаотичного потолка.

– Вы получили сатисфакцию? – говорит Мариану, обращаясь к Тамсин Сунь. Он не вспотел. Ничто в нем не говорит о физической боли и уж подавно о напряжении. – Вы удовлетворены?

Тамсин Сунь смотрит на леди Сунь. Старуха качает головой.

– Удовлетворена! – Крик Аманды Сунь разносится от ринга для убийств до каменных ворот Пятого судебного зала. – Я истица, а не мои адвокаты, не моя бабушка. И с меня хватит.

– Тогда в соответствии с контрактом, заключенным противоборствующими сторонами, я отклоняю требование Аманды Сунь об опеке над Лукасом Кортой-младшим, – говорит судья Риеко. Трибуны ахают в ужасе, и миг спустя толпа снаружи, словно эхо, повторяет этот звук с удвоенной силой: он продвигается, пульсируя, по квадрам Меридиана, проникая по очереди в кафе и бары, офисы и дома, поезда и роверы, окошки на внутренних дисплеях скафандров – от Рождественского до Царицы Южной, от Святой Ольги до Жуан-ди-Деуса.

Суни проиграли.

Медики собираются вокруг Цзян Ин Юэ, которая стоит окровавленная и дрожащая, с искалеченными руками, посреди арены. Пластыри снимают боль, швы уменьшают кровопотерю, трубки и катетеры борются с шоком. Сотрудники «Тайяна» сопровождают бота-каталку в подземелье Суда Клавия.

– Можем договориться о тридцатиминутном перерыве, чтобы убрать этот бардак? – спрашивает судья Риеко с явным отвращением.

Ариэль уже на ногах.

– Если стороны согласятся, я хотела бы перейти к окончательному решению незамедлительно.

Всеобщий вздох изумления. Абена открывает частный канал между Туми и Бейжафлор.

«Что ты творишь?»

«Следуй за мной. Без вопросов, без колебаний. Справишься?»

«Справлюсь».

– Сеньор Корта?

Лукас встает. Взволнованные перешептывания прекращаются.

– Если Мариану готов сражаться?

– Готов, – заявляет защитник.

Судьи некоторое время сидят неподвижно, совещаясь по частным каналам.

– Если обе стороны согласны, мы не будем спорить, – говорит судья Кума. – Сеньор Корта, я так понимаю, вы оставляете того же представителя?

– Да.

Судья Арсе поворачивается к команде Ариэль.

– Кто представляет вас?

Долгая пауза, затем встает Росарио.

– Я Росарио Сальгадо О’Хэнлон де Циолковски, контрактный защитник этой стороны.

– Шаг вперед, пожалуйста.

– Не так быстро.

Ариэль подходит к краю ринга.

– Кто представляет – одно. Кто дерется – другое. Луна.

Девочка знает, что ей надо делать. Она спешит по ступенькам вниз, к тете.

– Изволь.

Луна разворачивает ритуальный клинок. Ариэль взмахивает им – и лезвие с шипением рассекает воздух.

– Согласно семейной легенде, этот нож может носить только Корта, который достаточно смел, великодушен, лишен алчности или трусости, будет сражаться за семью и отважно ее защитит. Я и есть этот Корта – и я буду с тобой сражаться, Мариану Габриэль Демария.