Засмеялся и я, чувствуя, как напряжение последних часов прямо физически стекает с меня, растворяясь в каменном монолите пола. Но тут же став серьёзным, я повторил свой вопрос:

– И всё же… Какая судьба ждёт тех, кто выдержал испытание?

– Они становятся членами Высшего Совета, – ответил мне священник.

Мне хватило нескольких мгновений, чтобы прокачать полученную ситуацию, причём всё это происходило под внимательным взглядом моего собеседника, который, казалось, без проблем читал мои мысли.

– Нет, не стыкуется… Если наши святыни определяют, кто будет решать будущее боляр, то почему среди боляр происходят внутренние дрязги, интриги… Имперские боляре… Республиканские боляре… Вы на Крамоне…

– Этого нет, это – мороки. Совет един. Конечно, среди нас – люди разные, и у каждого свой путь, но внутренних дрязг, интриг и обычной грязи – когда люди дерутся за кормушку – у нас нет. Просто мы вынуждены были создать иллюзию таких вот отношений, как некую ширму, чтобы выжить в этом мире. Результат: Император и его окружение решили, что наш Совет вполне укладывается в их рамки, что он прогнозируем и управляем – мы всячески поддерживаем их в этом заблуждении, – а значит, нас не стоит пока уничтожать. Они пошли по стандартному пути – выявляют лидеров, подставляют к ним агентов влияния, пытаются играть на противоречиях, разделив боляр на несколько примерно равных по силе группировок и периодически сталкивая их лбами… Одним словом: они считают, что мы играем по их правилам и придерживаемся их главного постулата «разделяй и властвуй».

– А это не так?

– Нет. Мы едины.

Я невесело усмехнулся.

– Да что-то не очень верится, зная своих соплеменников. Всё равно будут бороться за власть и лить кровь. Власть – самый мощный наркотик.

– Ты прав, так оно и есть… Обычно… Но вот только в Совет подбираются люди другого сорта. Каждый приходит своей дорогой. Для нас власть – это тягло, а не самоцель и способ накопления материальных ценностей. Мы знаем, что в этом мире есть нечто более важное, чем простой дух стяжательства. Как я понял из твоего рассказа, Россия как раз и начала умирать, когда там власть полностью захватили торгаши и ростовщики. Здесь мы этого не допустили и не допустим, не допустим НИКОГДА!!!

– Хм… – я недоверчиво усмехнулся, всем своим видом показывая неприкрытый скепсис.

Ну уж очень последние слова отца Евстафия выглядели обычной проповедью, в которой было много идеализма и мало связи с действительностью. Что поделать: я и раньше по жизни был жутким прагматиком, а последние годы жёстко отучили меня доверять чему-либо и кому-либо – от слова «вообще».

– А я не пытаюсь тебя переубедить, сам всё поймёшь. Жизнь – лучший учитель и экзаменатор, – не стал меня дальше разубеждать священник.

– Посмотрим…

– Ещё есть вопросы?

– Конечно. Так получается, что вы и так на стороне Императора?

– До тех пор, пока он не перейдёт черту и не станет опасным для своих подданных. Хотя этот молодой человек вполне вменяемый и, по НАШЕМУ мнению, вполне достойный властелин. Могло быть и хуже.

– Это вы намекаете на последнего российского Императора?

Священник глубоко вздохнул, видимо, эта тема была для него очень болезненной, поэтому заговорил он с некоторым усилием.

– Если провести параллель – то да. Я видел и падение Российской Империи, и чем это закончилось. Но здесь это будет иметь более кровавые формы, жертв будет намного больше, и исчисляться они будут сотнями миллионов.

– Так почему же вы не поговорите с ТАКИМ вменяемым Императором?

– Если б всё было так просто… Возле трона слишком много группировок, и когда они поймут, что мы имеем намного больше влияния, чем предполагают их аналитики, то выступят против нас единым фронтом. По-твоему, что, восстание боляр было именно восстанием в привычном понимании этого термина?

Тут я задумался…

А ведь действительно…

Если рассмотреть ту бучу в свете открывшихся мне знаний, то получается слишком много нестыковок и несоответствий…

– Русские в Империи стали занимать чужие ниши, и все кланы объединились против них… против нас? Так?

– Так оно и есть. Это была качественно подготовленная и проведённая спецоперация, соответственно освещённая и в средствах массовой информации того времени, и сейчас – во всех исторических документах. Фактически до сих пор идёт скрытая война. Но мы, как видишь, не рвёмся к власти, а стараемся быть над свалкой возле трона, эпизодически останавливая самых беспокойных. Поэтому и создаётся видимость вражды внутри Совета, чтобы у всех остальных кланов не появилось желание снова объединиться и устроить на боляр охоту. Нас сейчас в большинстве своём считают примитивными, легко прогнозируемыми волкодавами, которых при особом желании можно и приручить. А умных вожаков они считают необходимым либо изгнать, лишив власти и влияния, либо уничтожить. Мы и не переубеждаем. Смысл?

– Хм… Вполне достойная картина мироздания. Очень похоже на сбалансированную систему, элементы которой отрабатывались веками.

– Правильно. Политика – вещь грязная, и ныряя в неё, приходится играть по установленным правилам. Мы, чтобы не оскотиниться, нашли своё решение, и оно явно многих не устраивает. Но система противовесов не позволяет им пока нас тупо уничтожить, но со временем и это изменится. К сожалению, это будет сопровождаться крахом всей человеческой цивилизации в галактическом секторе.

– Анализ?

– Да, анализ, ведь не только у Императора и у Великих домов есть свои системные аналитики. Анализ… И… Видения… Ты ведь видел прошлое, ты в нём даже побывал, ну а некоторым было дано право видеть разные варианты будущего.

Дальше он продолжать не стал, и этого было достаточно, чтобы понять одну неприятную вещь: мой статус резко изменился, и из простой пешки – которую могли или разменять в зависимости от оперативной обстановки, или просто не заметить – я теперь превратился в коня или слона, фигуру, за которой необходимо целенаправленно охотиться. Тем более, получив доступ к таким секретам, я явно вписывался в чьи-то хорошо продуманные многоходовые расклады.

Ладно, будем прояснять ситуацию…

– Кстати, насчёт иконы… – перевёл я разговор. – Получается, что её в 1904 году не уничтожили, – вы вмешались, я в видении именно вас видел, только моложе и в форме офицера царской армии…

Он улыбнулся, видимо, на мгновение предавшись воспоминаниям.

– Пришлось. Была необходимость.

– Но почему не вернули? Ведь столько всего произошло, России нужна была реликвия. Как раз после её пропажи и начались великие потрясения…

Лицо священника стало суровым, и в его глазах – только-только излучавших доброту и понимание – загорелся огонь непререкаемой уверенности.

– Нет, Максим. Икону создал святой человек, он в неё вложил всю свою праведную душу, а судя по мечу в твоих руках, и твоя ипостась к этому имеет некоторое отношение… Это – святые вещи, и они в некоторой степени живут уже по своим правилам и законам, часто недоступным для нашего понимания, хотя именно люди их такими сделали своими молитвами и поступками. В 1904-м Россия уже была больна, и везде чувствовался смрад гниения. Это реликвия сама захотела уйти, когда почувствовала, что русские люди отступают от веры предков и пускают в свои души мороки и гниль, которые всё разъедают и превращают их в пустых зверей, готовых сожрать собрата ради наживы.