С детства его отдавали на различные кружки и занятия. Он перепробовал все: от верховой езды и уроков по гольфу до углубленного изучения иностранных языков и математики. Мин во всем добился определенных успехов, хотя нигде феноменально не блистал. Он остался равнодушен ко многим из этих вещей. Он разбирался в них, умел делать, однако душа его никогда не радовалась. Его тянуло играть на гитаре и других музыкальных инструментах вместо того, чтобы закидывать мячик в лунки и решать матричные уравнения.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Свободы.

Единственный правильный ответ на этот вопрос.

Свободу решать кем быть, ибо сейчас Мин этого не знал. «Тот, кем он должен быть» душил его изнутри, и потому он будто застыл, не находя в себе сил повзрослеть. А этого ожидал весь мир, закон природы и течение времени.

* * *

Бар Мары сегодня закрылся из-за частной вечеринки, инициатором которой выступила сама владелица. Спустя два дня после дачи показаний и выдвижения обвинений Макао и его напарнику, она мигом создала общую беседу в мессенджере: для нее, Мина, Беста и даже Лайта. По ее мнению, каждый из них должен хорошенько затусить после всей это кутерьмы. Они это заслужили. Мара взяла все затраты и организационные хлопоты на себя, а также великодушно разрешила каждому привести с собой друзей.

Мин принялся читать начавшуюся между участниками переписку и с привычным раздражением вышел из нее, а затем написал Маре лично.

«Что за абсурд ты устроила?»

«Здравствуй, дорогой дедуля. Ты еще жив? Ведь бурчишь по-прежнему».

«Твое чувство юмора утратило качество».

«А ты, похоже, своего вообще лишился. Расслабься, Вон-грат. Я просто хочу собрать посвященных в звание „жертвы психованной семейки Напатов“, ну или почти, в одном месте. Разве не забавно, будем как „Отряд Самоубийц[61]“! Как тебе? Я уже написала Пи’Эрту и Сэмми».

Мара возомнила себя Харли Квинн[62]? Хотя кому-кому, а ей образ злодейки точно бы пришелся по вкусу. Мин призадумался на минуту и понял, что подругу все равно не остановить.

Неужели он на самом деле стал ворчливым? Ну да, в последнее время он был слишком напряжен и подвержен стрессу. Сперва – Лайт, непрошенные чувства, задетая гордость, одна страшная тайна и три месяца в Шанхае; а после – покушение на отца, замещение его на работе и похищение друзей. Да уж, слова Мары не беспочвенны. Однако и у Мина имелись к ней претензии.

«Оставь Беста в покое. Ты и так разрушила его отношения».

«Не люблю быть на вторых ролях, ты же знаешь».

Многие недооценивали Мару с самого детства, Мин в том числе. Она росла маленькой, щуплой, тихой. Остальные принимали это за слабость. Пока Мара вслушивалась, вглядывалась, изучала. Хрупкая внешняя оболочка сделалась ее преимуществом. Она не была ослепленной гордячкой и с легкостью играла разноплановые роли, что не раз помогало добиться желаемого. Мару душила жизнь, разложенная по полочкам. А ее отец был унылым педантом, который привлекал жену лишь размером своего кошелька. Мара понимала женщину, из чьего чрева вышла. С ней они всегда были близки; мать поддерживала ее бунтарский и феминистский дух.

Мин считал, что Бест для подруги очередное развлечение. Маре нравилось наблюдать, как далеко она может зайти с одними и как быстро сдуваются рядом с ней другие. Вера в человечество, вера в мужчин – она давно разуверилась в подобной чепухе и сама прокладывала себе дорогу, не отдавая свою жизнь в чужие руки. Она не нуждалась во «второй половинке». Даже шутила о том, что каждый раз, когда слышит это выражение, одна нервная клетка в ней умирает. Мара считала себя цельной личностью. Такая, как она, без труда сошла бы и за двоих.

«Я бы воззвал к твоему стыду, но у тебя ведь его нет».

«С каких пор ты заразился чумой морализаторства? Это угрожает нашей дружбе!»

«Нашей дружбе угрожает твоя связь с Бестом. Ты сделала это, чтобы насолить мне?»

«И ты еще меня называешь высокомерной, Вонграт? Но мне приятна твоя ревность».

Большей чуши, пусть даже буквенной, он в жизни не видел. Мара, похоже, чувствовала себя победительницей.

«Я даже отвечать на это не буду. Просто оставь его в покое. Вы с ним совершенно не подходите друг другу».

«Тогда оставь в покое Пи’Лайта!»

Пальцы так и просились сплясать чечетку ругательств, но Мин сдержал их. Мара знала, куда ударить. Ну что ж, он просто подождет, пока этот нелепый союз пантеры и щеночка развалится сам по себе. Долго ждать не придется.

«С тобой бесполезно говорить. Насчет вечеринки, ладно. Но без лишних разговоров о случившемся».

«Нема как могила!»

В итоге, зайдя в бар, Мин нашел его полным людей, с большинством из которых он познакомился за этот последний безумный год.

Сэмми и Пи’Эрт стояли у барной стойки и с жаром переговаривались о чем-то с барменом. Чуть поодаль он заметил и Беста, треплющегося языком с Лайтом.

Университетский друг еще после дачи показаний настаивал на встрече. Мин увиделся с ним вскоре в полупустом ресторане, где тот поведал, что во время похищения повсюду искал его и в итоге поехал в бар, где и познакомился с Марой. Нет, Бест даже не помышлял изменять Фанни. Просто спустя какое-то время случайно наткнулся на страничку знакомого бара и без всяких мыслей оставил комментарий под постом с полюбившейся ему картиной. И даже не предполагал, что Мара его вспомнит и ответит с личного аккаунта. «Переписочная стадия» их отношений длилась почти два месяца, а когда Мара вернулась из Америки, они встретились. Бест был расстроен, ведь Фанни согласилась на новый гастрольный тур со своей балетной труппой, даже не посоветовавшись с ним, а Мара услужливо приняла его в своем баре. Потом в квартире. И как Лук Чуп[63]на десерт – в постели. Бест этого не планировал, и не знай Мин свою подругу, точно бы подумал, что очередной бабник прикидывается жертвой. Но Бест в самом деле был примерным мальчиком, чуждым к обману и незнакомым с развратом. А вот Мара перед отъездом Мина бросила, что запретное всегда интереснее. Так вот что она имела в виду! Запретным плодом стал его близкий друг, состоящий в длительных стабильных отношениях. Чем не новое развлечение, раз уж любовные игры в баре сошли на нет.

Тлетворное влияние Мары уже вовсю действовало на Беста. Тот оказался глух к словам Мина о сущности подруги и лепетал всякий бред о том, что никогда такого не чувствовал. Даже с Фанни. А потом