Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вновь заходя на элемент, Сова даже не задумалась, что делает что-то не так, однако новоиспечённый партнёр это заметил. Парень резко отпустил руки, и девушка рухнула вниз. Татьяна ожидала, что, как обычно, приземлиться на плечо Трубецкого и тот не позволит ей поцеловать ледовое покрытие, но в этот раз — этого не случилось. Сейчас она стояла в паре с человеком, которого, как ей казалось, она любила последние два года. Этот человек должен был стать её опорой и поддержкой, только вот этого не произошло.
Девушка приземлилась на лёд, проехав пару метров и разодрав руки, а когда та ударилась щекой об ледовое покрытие, получила и пару кровоточащих порезов и на лице.
Таня держалась за меня нехотя, стараясь ещё больше не травмировать свои повреждения и отнекиваясь от любой другой помощи.
— Давай я доведу тебя до раздевалки, — предложил Кирилл, дотрагиваясь до плеча Татьяны.
— Не трогай меня! — девушка, не ожидая сама от себя подобной реакции, дёрнулась и прижала руки к груди. — Никогда больше не трогайте меня!
— Тань, — я усадила её на лавочку, помогая надеть чехлы. — Что мне сделать? Чем тебе помочь?
— Ничем. Просто не трогайте меня больше. Мне нужен отдых. Я должна восстановиться.
— Ты уверена, что дойдёшь сама? — поинтересовалась Ирина Владимировна.
— Дойду.
— Помнишь, что я говорила про страх? — старший тренер протянула девушке пластинку обезболивающих таблеток. — Он начинает прорастать, Тань. И это видим все мы. Не проигрывай ему так просто. Не давай полностью тебя сожрать.
Совинькова лишь кивнула, никак не прокомментировав слова старшего тренера, и отправилась в сторону раздевалок.
— О чём вы говорите, Ирина Владимировна? — удивлённо спросил Кирилл.
— Помяни моё слово, Трубецкой. Она больше не выйдет на лёд как парница.
— С чего вы решили?!
— С того, что она боится. И больше никому не доверяет, даже самой себе.
***
Тихий стук в дверь раздался примерно в час ночи, пока молодой человек, примостившись на подоконнике, попивал что-то из кружки.
— Войдите, — крикнул он и дверь открылась.
Свет был выключен, а луна освещала лишь половину того бардака, который валялся на полу и кроватях.
— Ну и свинарник ты тут устроил, — девушка заправила белые, слегка отросшие, волосы за ухо и подпёрла собой дверной косяк.
— Заходи и закрывай дверь. Не наполняй комнату тёплым воздухом. Я не просто так тут мавзолей устраиваю.
— Хоронишь тут своё здоровье? — поинтересовалась блондинка, закрывая дверь. — Я думала, что ошибаюсь. Но всё-таки моя догадка подтвердилась, — она подняла с пола пару пустых бутылок из-под спиртного и поставила их на тумбочку. — И как давно?
— Что именно?
— Запах сигарет я почувствовала ещё на первой тренировке, просто ничего тебе не сказала. А вот алкоголь… Мать то знает, чем занимается её Маркуша?
— Давай не будем о ней, Алис. Она и так капает мне на мозги каждый день.
— Я знаю, что летом ты, уже как два года, уходишь в запой, но думала он ограничивается только тремя месяцами в год. Может хватит уже?
— А может хватит читать мне нотации?! Вы меня порядком достали! — он спрыгнул с подоконника, слегка пошатнувшись. — Зачем ты явилась?
— Позлорадствовать пришла, — она отошла на шаг, когда Кауфман пошёл в её сторону. — Не подходи ко мне. От тебя алкоголем несёт за километр.
— Уходи, Ким. Тебе здесь делать нечего, иначе Женя и Кирилл тебе этого не простят.
— Ты меня тоже прощать не собираешься, — девушка села на более-менее свободную от бутылок кровать, положив ногу на ногу. — Какая я плохая, ко всем во враги записалась.
— Тебя моя мать подослала?
— Иначе я бы не пришла.
— Скажи честно, ты ведь не только из-за неё здесь? Нравится смотреть на меня в таком состоянии?
— Не представляешь насколько, — она как-то по-своему улыбнулась и похлопала по месту рядом с собой. — Сделай уже пару фото, выложи их в сеть и всё образумиться. И ты, и твоя мама — сможете выдохнуть и спать спокойно.
— Какая же ты сволочь, Ким.
— Ты меня такой сделал, а теперь не нравится?
— Ты была другой. Верной и покладистой. Такая ты мне больше нравилась.
— Ну действительно, прям как ручная собачонка, которым обычно заплетают косички и наряжают в платьица. Хотя погоди, я же именно ей и была.
— И что же тебе не нравилось? Ты ведь жила в шоколаде. Контракты, пресса, поклонники — у тебя было всё! У нас было всё, Алиса! Зачем ты всё разрушила?! — Марк навис над девушкой, сильнее вдавливая её в кровать. — За что ты меня так ненавидишь?
— Знаешь почему я стараюсь пить только в гордом одиночестве? — партнёр вопросительно поднял бровь. — Потому что, если кто-то будет рядом, я покажу какая я на самом деле. Расскажу то, чего даже сама в трезвом состоянии не знаю. Сделаю то, чего мне больше всего хочется, но то, что нельзя делать, если ты в здравом уме. И именно это ты сейчас и делаешь, — девушка включила запись на телефоне парня, который валялся где-то в простынях, и поставила его в дальний угол кровати, чтобы можно было следить за всем происходящим. А потом еле слышно пробормотала ему на ухо: — Ты жалок в таком состоянии.
— Тогда чего же ты хочешь, Алиса? Представь, что ты пьяна. Сделай то, чего не сделаешь в здравом уме.
И она его послушала, решила подыграть и позабавиться. Дотронулась руками до его лица и притянула к себе для глубоко поцелуя, наполненного горечью и жестокостью.
— Ты уверена, что пришла по просьбе моей матери? Может ты просто хотела развлечь меня?
Девушка звучно засмеялась и скинула с себя Марка:
— Ты как всегда прав, Маркуша. Но я пришла сюда не для того, чтобы развлекать тебя, милый. Я здесь — чтобы окончательно тебя разрушить. Ты не представляешь, какой ты сейчас жалкий. Будто котёнок, которого выбросили в картонной коробке. И знаешь, надо бы было взять и прижать тебя к груди, приласкать, дарить любовь и заботу. Но ты правильно заметил, я — сволочь, поэтому этого не сделаю. Мне нравится смотреть как ты разрушаешь сам себя. Нравится, что мои поступки добивают тебя и ты рассыпаешься, как когда-то рассыпалась я.
— А я ведь до сих пор люблю тебя, — сказал ей в лицо Кауфман. — Всегда любил, несмотря ни на что.
— Знаешь, — она задумчиво посмотрела в потолок. — Скажи ты мне это пару лет назад, я прыгнула бы к тебе
