Платой за успех стало подтверждение того, что французы по праву называли вьетнамскую войну «мерзкой». Стремясь истощить силы противника, Уэстморленд рассредоточил свои подразделения, сделал их приманкой, которая должна была спровоцировать атаку противника и позволить американской артиллерии и авиации нанести мощный удар и сокрушить врага. Операции типа «найти и уничтожить» выполнялись с помощью танков и авиации, которая применяла обстрелы с бреющего полета и сброс дефолиантов. Так уничтожались деревни и посевы, а лишенные всего беженцы, которые жили в разбросанных вдоль побережья, словно гнойники, лагерях, испытывали все больше и больше ненависти к американцам. Стратегия бомбардировок также ставила целью истощение противника голодом. С этой целью уничтожались плотины, оросительные каналы и сельскохозяйственные средства. Сбросом дефолиантов можно было за 3–5 дней уничтожить 300 акров рисовых полей, а за 5–6 недель оголить такой же участок джунглей. Применение напалма, равнозначное терроризму на государственном уровне, фактически уничтожало нравственные устои тех, кому достаточно было нажать на кнопку, чтобы увидеть, как «хижины взлетают вверх в пузырях оранжевого пламени». В Штаты поступали сообщения о применяемых американцами методах ведения войны. Эти отчеты составляли корреспонденты, которые находились в постоянном противоборстве с военными. Американцы, которые давно забыли о реалиях войны, теперь увидели и раненых, и лишившихся крова, и расплавленную плоть сгоревших детей, страдания которым причинили такие же, как они сами, люди. Когда даже журнал «Лейдиз хоум джорнал» опубликовал фотографии жертв напалма, от надежды Макнотона «ничем не запятнать себя» не осталось и следа.

Набирала обороты взаимная жестокость обеих сторон. Террористические методы Вьетконга заключались в применении ракет, обстрелах деревень, использовании мин-ловушек, похищениях и массовых убийствах. Не ограниченные какими-либо рамками, диверсии тщательно планировались для того, чтобы создать атмосферу постоянной опасности и продемонстрировать отсутствие какой-либо защиты со стороны сайгонских властей. Хотя американская военная интервенция помешала повстанцам одержать победу, она не приблизила их поражение. Успехи были обманчивыми. Когда равновесие становилось шатким, Россия и Китай увеличивали поставки в Северный Вьетнам, тем самым пополняя его силы. Низкий боевой дух, выявленный в ходе допросов пленных, оказался неправильным истолкованием характерного для Востока стоицизма и фатализма. Предполагалось, что короткий, в течение года, срок службы в американских вооруженных силах не будет вызывать недовольства военнослужащих, но этот срок не давал времени привыкнуть к необычным методам ведения войны в джунглях, что вело к увеличению потерь, поскольку именно в первые месяцы службы этот показатель всегда самый высокий. Адаптация никогда не проходила в нормальных условиях. В основе американской тактики ведения боевых действий лежало применение крупных войсковых формирований, пользующихся преимуществом мобильности, а также нанесение ударов по промышленным целям с использованием авиации. Как только американская военная машина пришла в движение, ее уже нельзя было настроить на ведение войны, в которой отсутствуют эти элементы. Американский образ мысли привык полагаться на превосходящую военную мощь, но танк не может воевать с осами.

Обеспокоенность вызывали и не только чисто военные проблемы. Программа «умиротворения» представляла собой попытку американцев укрепить в интересах демократии социальную и политическую структуру Южного Вьетнама. Она предполагала создание в Сайгоне атмосферы уверенности и стабилизацию положения в стране. Но в смысле сотрудничества от сменявших друг друга правительств было мало пользы. Во главе этих правительств стояли генералы Кхань, Ки и Тхьеу, и каждого возмущало покровительств США, от которого они зависели. Мало пользы было и от массового присутствия белых технических специалистов, призванных «завоевывать сердца и души» (Winning Hearts And Minds — сокращенно WHAM) местных жителей. Эта программа, проводниками которой были находившиеся в стране американские специалисты, не смогла выполнить поставленных задач, несмотря на все усилия Вашингтона. Более того, в некоторых секторах экономики оформилось негативное отношение к сайгонскому режиму и к Соединенным Штатам. Явно набирала силу оппозиция правлению генералов, которая требовала передачи власти гражданским лицам и принятия конституции. Возродилось антиправительственное движение буддистов, которое снова перешло к открытым столкновениям с войсками сайгонского режима. В древней столице страны, городе Хюэ, демонстранты разграбили и сожгли американское консульство и культурный центр.

Менялись настроения и в самих Соединенных Штатах. Когда после рождественской приостановки бомбардировки возобновились, был отмечен заметный рост антивоенных настроений. Члены Конгресса, которых Максвелл Тейлор, вернувшийся в США после пребывания в должности посла в Сайгоне и выступивший перед ними с краткой речью, счел «на удивление терпеливыми и снисходительными», тоже не оставались в стороне, демонстрируя инакомыслие. Во время приостановки бомбардировок 77 членов палаты представителей, главным образом демократы, убеждали президента в необходимости продлить паузу и препоручить улаживание конфликта ООН. Когда бомбардировки возобновились, пятнадцать сенаторов, все демократы, обнародовали письмо президенту, в котором высказались против возобновления воздушных ударов. Когда сенатор Морс в качестве поправки к законопроекту об ассигнованиях Вьетнаму предложил отменить Тонкинскую резолюцию, три сенатора (Фулбрайт, Юджин Маккарти из Миннесоты и Стивен Янг из Огайо) присоединились к Морсу и Грюнингу. Но предложение было отклонено девяносто двумя голосами против пяти.

Пусть и не так громко, но голос оппозиции звучал и внутри собственной партии президента. Оппозиционеры положили начало «мирному» блоку, который на протяжении войны будет раскалывать партию, но они не играли лидирующей роли ни в палате представителей, ни в Сенате, необходимой для того, чтобы противостоять большинству.

В поддержку политики президента высказывалось — пусть с минимальным преимуществом голосов — большинство конгрессменов, однако недовольство было глубже, чем можно было судить по итогам голосования. Конгресс продолжал покорно голосовать за ассигнования, потому что большинство его членов не могли заставить себя идти против политики администрации в тот момент, когда альтернативой было признание неудачи. Более того, многие из них были добровольными пленниками гиганта, которого Эйзенхауэр обозначил как ВПК — военно-промышленный комплекс. ВПК финансировался за счет оборонных контрактов, заключению которых способствовали более трехсот лоббистов, поддерживаемых представителями Пентагона в Конгрессе. Военные оплачивали вип-туры, устраивали роскошные обеды, преподносили подарки в виде кинопроекторов, дорогих акустических систем, самолетов, спортивных тренажеров и предоставляли различные льготы членам Конгресса, в особенности председателям наиболее влиятельных комитетов обеих палат. Четверть конгрессменов имела воинские звания и числилась в резерве. Если конгрессмен выступал с критикой военных закупок, то его могли обвинить в подрыве национальной безопасности. В 1965 году, во время 89-го заседания Конгресса, самоуверенный лидер вице-президент Губерт Хамфри дал новым конгрессменам следующий совет: «Если вы испытываете сильное желание встать и выступить с нападками на политику в отношении Вьетнама, лучше этого не делайте». После второго или третьего срока, говорил он, можно позволить себе быть независимыми, «но если вы хотите вернуться на свое место в 67-м, не делайте этого сейчас».