– Я хочу добавить еще кое-что… – Все посмотрели на Стэндиша. – Сейчас не до ложной скромности, и потому я скажу напрямик: у меня есть чутье на людей, особенно первое впечатление никогда меня не обманывает, и дурного человека я обычно чувствую сразу, только не спрашивайте меня – как и почему. Это инстинкт, ну и еще, может быть, профессиональный навык. Я сразу обратил внимание на этого человека. «Подозрительный субъект», – сказал я себе, но по профессиональной привычке подумал о контрабанде. Теперь, после того, что нам стало известно – пусть это еще очень немного, – я скажу больше: этот человек, Герреро, – опасная личность. – Стэндиш взглянул на управляющего перевозками. – Мистер Уэзерби, я бы хотел, чтобы вы в своей радиограмме именно так охарактеризовали этого человека.

– Как раз это я и намеревался сделать, инспектор. – Уэзерби оторвался от своих записей. Почти все, что говорил Стэндиш, он уже успел включить в радиограмму командиру рейса два.

Таня все еще разговаривала по телефону с нью-йоркским диспетчером «Транс-Америки».

– Да, сообщение будет длинное. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы была снята копия.

Раздался резкий стук в дверь: вошел высокий мужчина с обветренным, изборожденным морщинами лицом и пронзительным взглядом светло-голубых глаз. На нем был синий шерстяной, смахивавший на форменную одежду костюм и теплое пальто. Он кивнул Мелу, а Берт Уэзерби сказал:

– Спасибо, Ройс, что явились так быстро. У нас тут вроде не все благополучно. – Он протянул листок блокнота с радиограммой, которую только что набросал.

Капитан Кеттеринг, главный пилот «Транс-Америки», внимательно прочел радиограмму. Он ничем не выдал своего волнения, пока глаза его скользили по строчкам, – только чуть тверже стала линия губ. Главный пилот, как и многие другие, в том числе и управляющий перевозками, обычно не задерживался в аэропорту до такого позднего часа. Но пурга, бушевавшая трое суток и требовавшая срочных решений с учетом обстановки, не позволила ему уйти домой.

Зазвонил второй телефон, нарушив воцарившуюся на секунду тишину. Мел взял трубку и передал ее Ордвею.

Капитан Кеттеринг дочитал радиограмму. Уэзерби спросил:

– Как вы считаете, стоит ее посылать? Мы уже запросили у диспетчера канал спецсвязи.

– Правильно, – сказал капитан Кеттеринг. – Только я попросил бы добавить: «Предлагаем вернуться или совершить посадку по усмотрению командира». И пусть диспетчер радирует им последнюю метеосводку.

– Да, разумеется. – Уэзерби приписал еще несколько слов, протянул блокнот Тане, и она тут же начала передавать радиограмму.

Капитан Кеттеринг обвел взглядом присутствующих.

– Это все, что нам известно?

– Да, – сказал Мел. – Пока что все.

– Возможно, скоро прибавится еще что-нибудь, – сказал лейтенант Ордвей, кладя телефонную трубку. – Мои ребята только что разыскали жену Герреро.

Радиограмма управляющего пассажирскими перевозками международного аэропорта Линкольна командиру рейса два начиналась так:

СОГЛАСНО НЕПРОВЕРЕННЫМ ДАННЫМ,

ПАССАЖИР ТУРИСТИЧЕСКОГО КЛАССА

НА БОРТУ ВАШЕГО САМОЛЕТА Д. О. ГЕРРЕРО

ИМЕЕТ ПРИ СЕБЕ ВЗРЫВНОЙ МЕХАНИЗМ.

ПАССАЖИР ЛЕТИТ БЕЗ БАГАЖА

И, ПО-ВИДИМОМУ, БЕЗ ДЕНЕГ.

ПЕРЕД ВЫЛЕТОМ ЗАСТРАХОВАЛ

СВОЮ ЖИЗНЬ НА КРУПНУЮ СУММУ.

ПОДОЗРИТЕЛЬНО ОБЕРЕГАЕТ ЧЕМОДАНЧИК,

НАХОДЯЩИЙСЯ ПРИ НЕМ В КАЧЕСТВЕ

РУЧНОЙ КЛАДИ.

ДАЕМ ОПИСАНИЕ ПАССАЖИРА…

Для установления связи с рейсом два по радиоканалам авиакомпании потребовалось несколько минут.

Со времени первой радиограммы по спецсвязи командиру рейса два о том, что у него на борту находится «заяц» – миссис Ада Квонсетт, диспетчерская служба Кливленда уже успела передать самолет диспетчерам Нью-Йорка. Теперь все радиограммы, посылаемые авиакомпанией рейсу два, должны были идти через КДП Нью-Йорка. Таня диктовала радиограмму, телефонистка в Нью-Йорке записывала ее. Диспетчер авиакомпании «Транс-Америка» в Нью-Йорке, прочтя одновременно с телефонисткой первые несколько строк, тут же по прямому проводу связался с оператором спецсвязи АРК – аэронавигационной радиокомпании, обслуживающей все крупные авиалинии.

Оператор АРК, находящийся в особом помещении в другой части Нью-Йорка, зафиксировав вторичный вызов диспетчера «Транс-Америки», тут же закодировал радиограмму специальным четырехбуквенным кодом, присвоенным самолету номер 731-ТА, и снова – подобно телефонному звонку, который передается по общему телефонному проводу, а поступает только к одному-единственному абоненту, – спецвызов должен был прозвучать только на самолете, выполняющем рейс два.

Наконец нью-йоркский диспетчер услышал голос капитана Вернона Димиреста, пролетавшего в этот момент над Канадой, в районе Онтарио:

– Говорит рейс два «Транс-Америки», спецвызов принят.

– Рейс два «Транс-Америки», говорит диспетчерская служба Нью-Йорка. Для вас получено важное сообщение. Примите радиограмму.

Короткая пауза – и снова голос Димиреста:

– О’кей, Нью-Йорк. Давайте ваше сообщение.

– Командиру рейса два, – начал диспетчер. – «Согласно непроверенным данным, пассажир туристического класса…»

Инес Герреро все еще тихонько сидела в углу у киоска, когда кто-то потряс ее за плечо.

– Инес Герреро! Вы миссис Инес Герреро?

Инес подняла глаза. Она не сразу собралась с мыслями – они были где-то далеко и так сумбурны, – но все же до ее сознания постепенно дошло, что перед ней стоит полицейский.

Он снова потряс ее за плечо и повторил свой вопрос.

Инес неуверенно кивнула. Она поняла, что это не тот полицейский, который разговаривал с ней раньше. Этот был белый и говорил совсем по-другому – жестко, без всякого сочувствия.

– Ну-ка, леди, подымайтесь! – Полицейский больно ухватил ее за плечо и грубо заставил встать. – Слышите? Пошли! Все уже надорвали глотку, вас вызывая. Подняли на ноги всю полицию.

Когда Инес через десять минут появилась в кабинете Мела, все уставились на нее. По просьбе Мела здесь остались присутствовавшие ранее: Таня, инспектор Стэндиш, Банни, Уэзерби и капитан Кеттеринг. Полицейский подвел ее к стулу, стоявшему посреди комнаты, усадил и ушел. К ней подошел лейтенант Ордвей.

– Миссис Герреро, – начал Нед Ордвей, – почему ваш муж полетел в Рим?

Инес тупо смотрела на Ордвея и молчала. Полицейский заговорил более жестко, но не грубо:

– Миссис Герреро, пожалуйста, слушайте меня внимательно. Я должен задать вам несколько очень важных вопросов. Они касаются вашего мужа, и вы можете мне помочь. Вы меня понимаете?

– Нет… А почему…

– Вам не нужно понимать, почему я задаю эти вопросы. Об этом мы поговорим потом. Сейчас я хочу только, чтобы вы на них отвечали и этим помогли мне. Вы согласны отвечать? Я вас об этом прошу.

Уэзерби не вытерпел:

– Лейтенант, мы не можем возиться всю ночь. Самолет удаляется от нас со скоростью шестьсот миль в час. Раз иначе не выходит, беритесь за нее покрепче.

– Предоставьте это дело мне, мистер Уэзерби, – резко сказал Ордвей. – Если мы все начнем кричать, толку будет вдвое меньше, а времени уйдет вдвое больше.

Уэзерби промолчал, всем своим видом, однако, выражая нетерпение.

– Инес… – снова начал Ордвей. – Можно, я буду называть вас Инес?

Она молча кивнула.

– Инес, вы