На курс Билла записались 10 студентов, причем шестерых из них он так очаровал, что потом они бросили колледж и вместе с ним уехали в Нью-Йорк. Пока муж работал, Элен с головой погрузилась в учебу. Она записалась на все учебные курсы, на какие только смогла. «Мне нравилось абсолютно все, ведь я никогда не училась в колледже», — рассказывала де Кунинг потом[1238]. С утра занятия по хореографии у Мерса — два часа в день по шесть раз в неделю. Она была знакома с хореографом со времен его сольного дебюта в 1944 г.[1239] Подобно авангардистам в живописи, Каннингема совершенно не привлекало переложение на язык танца конкретных историй. Он хотел, чтобы танец понимали как нечто самостоятельное и оценивали по его собственным критериям, как движение в пространстве[1240]. Затем, с десяти до двенадцати, Элен иногда шла на лекцию по теории цвета Джозефа Альберса. Она говорила: «Меня восхищало и содержание лекций, и авторитарный стиль преподавания Альберса». (Вечерами она развлекала Билла пародиями на учителя[1241].) Однажды, когда Альберс перед всей группой разорвал коллаж Элен, одна из ее сокурсниц по имени Пат Пасслоф в знак протеста бросила учебу на его курсе. Сама же де Кунинг осталась. Она хоть и высмеивала Альберса, но очень высоко ценила возможность учиться у него. А в те дни, когда не было занятий у Джозефа, Элен посещала курс Бакминстера Фуллера[1242].

Сначала художница видела в нем только сварливого маленького человечка в галстуке-бабочке и с глазами, сильно увеличенными маленькими, но очень толстыми стеклами очков. Но она влюбилась в Фуллера, как только прослушала его трехчасовую лекцию в колледже. Используя «обучающие инструменты» из магазина дешевых товаров, в том числе заколки и прищепки, он изготавливал мобильные геометрические конструкции. С их помощью Бакминстер иллюстрировал свои идеи «энергетической и синергетической геометрии на основе тетраэдра». «На той лекции он принялся рисовать на доске диаграммы, — вспоминала Элен. — Он нарисовал квадрат и провел диагональную линию из угла в угол. „Ага, — произнес он с восхищением, глядя на изображение, — а вот и наша старая подруга, гипотенуза…“» И это сразило де Кунинг наповал. Она объявила Биллу: «Я записываюсь на его курс»[1243]. Элен стала единственной женщиной в, по ее собственному определению, «тесной компании студентов-архитекторов и инженеров из Гарварда — элегантных и похожих на бизнесменов молодых карьеристов»[1244]. В рамках своего летнего проекта Фуллер планировал создать один из первых геодезических куполов. Элен охотно присоединилась к его команде. Она говорила: «Если бы мне было 18, а не 28, думаю, я бы тогда бросила живопись и ушла в инженерию, таким увлекательным Баки сделал этот предмет»[1245].

И наконец, Элен сотрудничала с композитором Джоном Кейджем, необычно загорелым веснушчатым мужчиной, который коротко стригся на армейский манер. Элен знала его по Челси. Кейдж и его жена Ксения, влюбленная в Билла, одни из немногих отваживались приходить к де Кунингам на ужин после переезда на Кармин-стрит. (Де Кунинги могли приглашать только двух гостей одновременно, потому что у них в квартире было всего четыре стула[1246].) Их совместные вечера совпали с трудным для Кейджа периодом. Его брак распадался, и он начал осознавать свою гомосексуальную ориентацию. Вдобавок Джона постиг творческий кризис[1247]. В колледже Блэк-Маунтин ситуация изменилась к лучшему. Освободившись от личных проблем, Кейдж с головой ушел в музыку Эрика Сати. В течение того лета он провел 25 концертов, где исполнялись произведения Сати. Но Джон мечтал отдать своему кумиру еще большую дань уважения. Он нашел одноактную комедию Сати под названием «Ловушка Медузы», которую до этого ставили всего один раз, в Париже. И вот Кейдж решил тоже поставить ее. Баки должен был выступить в роли главного героя, барона Медузы. Этот персонаж напоминал «амплуа американского комика У. К. Филдса — аристократа, который постоянно говорит невпопад», как рассказывала де Кунинг. Сама она должна была играть дочь Медузы — Фризетту. А, по словам Элен, «самого красивого студента в университетском городке Уильяма Шраугера» выбрали на роль ее ухажера. Актеры, сценаристы и 24-летний режиссер пьесы Артур Пенн, который в будущем в числе прочего снимет фильм «Бонни и Клайд», работали над постановкой все лето[1248].

За свое пятилетнее замужество Элен никогда не чувствовала себя такой свободной. Комната, в которой они жили, была маленькой и скудно обставленной, а еда в кафетерии едва тянула на съедобную. (Билл при виде салата из сосисок с бананами сказал: «Выглядит так, будто готовила Элен»[1249].) Но ее мозг работал на максимальных оборотах, она много училась и столько же занималась живописью. За время пребывания в колледже Блэк-Маунтин Элен написала 18 абстракций цветными эмалями по бумаге[1250]. Формы на ее полотнах были плоскими, четкими и искривленными; цвета казались сухими, лишенными страсти. В этих работах, несмотря на искусность исполнения, отсутствовала сама Элен. Это были проходные картины. Они появились в результате того, что Альберс распахнул перед ней дверь. Но де Кунинг еще предстояло пройти через нее, чтобы со временем создать произведения, которые станут ее визитной карточкой как художницы[1251]. К осени, когда Элен вернется в Нью-Йорк, в ее живописи произойдет прорыв. И тогда резкие густые мазки и насыщенные цвета на ее полотнах начнут передавать однозначный посыл — энергию, вырвавшуюся наружу.