– Да про деньги. Я ему честно сказал, что деньги нашелв почтовом ящике, в конвертике, а он не верил. Говорил, что вроде я украл их,муть всякую нес.

– А ты их действительно нашел, а не украл?

– Ну точно. Я ж не сумасшедший. Нашел и начал тратить.А отец заметил, что у меня шмотки новые появились, и прицепился, мол, откуда. Ачто я, должен был, по-вашему, в милицию их нести? Нашли придурка.

– Когда это случилось?

– Ну тогда, когда он в больницу попал. К нему сначалане пускали несколько дней, а потом, когда пустили, я в новой куртке пришел,шикарная такая куртка, дорогая, и «кроссы» новые прикупил. А он прямо взвился,как увидел. Я ему говорю: «Нашел деньги в конверте случайно». А он мне: «Уйди,видеть тебя не хочу». Вот так и не хочет до сих пор.

– А с чем он в больницу попал? Что с ним случилось?

– Да избили его. Напали какие-то суки, избили,«дипломат» отняли, а там денег много было, он как раз в издательстве большойгонорар получил, домой возвращался.

– Может быть, он думал, что это ты и твои дружки егоизбили?

– Не знаю я, что он там думал, – огрызнулся Игорь.

– Но ты хотя бы пытался объясниться с ним? Это же непо-человечески: отец непонятно почему говорит сыну «уйди», а сын поворачиваетсяи уходит навсегда, будто так и надо.

– А чего мне с ним объясняться, если он мне не верит.Не очень-то и хотелось.

– Но ведь он любит тебя, Игорь. У него никого нет,кроме тебя.

– У-тю-тю, – предостерегающе поднял палец сынСоловьева. – Мы же договаривались, что воспитывать не будете.

– Не буду. Спасибо, что нашел для меня время. Толькохотелось бы, чтобы ты не забывал: твой отец сделал все, чтобы факт его избиениядо милиции не дошел, потому что был уверен, что ты принимал в нем участие. Онхотел оградить тебя от тюрьмы, несмотря на то, что сам остался инвалидом. И,между прочим, регулярно пересылает тебе справки о своей инвалидности, которыеосвобождают тебя от армии. Это я говорю не в порядке воспитания, а в порядкеинформации. Закрой за мной дверь.

Выйдя из подъезда и сев за руль, Настя заметила, что у неедрожат руки. Отвращение к сыну Соловьева было таким острым, что ей захотелосьнемедленно принять душ, чтобы отмыться.

* * *

Перемена в Соловьеве была столь разительной, что Настя неповерила своим глазам. Даже произошедшее почти у него на глазах двойноеубийство, в результате которого погибли его любовница и помощник, не оставилона его лице такого заметного следа, как дни, которые он провел в одиночестве,наедине со вспыхнувшей в нем ненавистью к бессовестно обиравшим его издателям.Щеки ввалились, теплые серые глаза стали жесткими и словно посветлели. Дажемягкий обволакивающий голос налился металлом.

– Володя, у нас с тобой будет трудный разговор, но я немогу тебя от него избавить, – сказала Настя. – Мы должны наконецрасставить все точки над «и».

– Ты меня пугаешь, – недобро усмехнулсяСоловьев. – Какое еще неприятное известие ты для меня припасла?

– Известие будет. Но сначала вопросы, впрочем, они тоженеприятные. Я не спрашиваю тебя, от какой такой болезни у тебя отнялись ноги. Яуже точно знаю, что тебя избили. И знаю, что были предприняты определенные мерык тому, чтобы дело не дошло до милиции. Ты подозревал, что в этом замешан твойсын?

– Я тебя не понимаю.

– Не надо, Володя, этот этап мы уже прошли. Ты можешьспокойно говорить со мной на эту тему, потому что твой сын действительно неимеет к избиению никакого отношения. Поверь мне. И ему поверь. Наверное, тебеесть в чем его упрекнуть, но только не в этом.

– Как ты узнала?

– Узнала. Я должна перед тобой извиниться за обман. Яне работаю в фирме.

– А где же?

– Там, где и работала. В милиции, в уголовном розыске.Мне было странно, что ты поверил в легенду о фирме. Мне казалось, ты долженлучше знать меня и понимать, что свою работу я ни на что не променяю. А тыповерил и этим огорчил меня. Но суть не в том. После убийства, котороепроизошло у тебя в доме, мне пришлось довольно плотно заниматься «Шерханом». Ито, что я узнала, на многое открыло мне глаза. Я расскажу тебе все, что знаюсама, но сначала я хочу услышать от тебя, что произошло в декабре девяностотретьего года. Ты получил в издательстве большой гонорар, положил деньги в«дипломат» и пошел домой. Было темно и довольно поздно, на тебя напали, избили,отняли «дипломат». Приехала «Скорая» и увезла тебя в больницу. Что было потом?

Соловьев долго молчал, пристально разглядывая Настю. Внешнеон был спокоен, только кадык судорожно дергался вверх-вниз.

– Ты можешь мне обещать, что Игорь не пострадает, еслия все тебе расскажу?

– Даю слово. Правда, один раз я тебя обманула, но япрошу тебя мне поверить. Игорь не пострадает уже хотя бы потому, что он неучаствовал в нападении на тебя.

– Ну хорошо. Приехал Автаев из издательства. Долгомялся, искал слова…

* * *

…Он выглядел очень несчастным и виноватым. Было видно, чтохочет сообщить Соловьеву что-то неприятное, но не знает, как это сделать.Наконец решился:

– Володя, мы все потрясены тем, что случилось. Изнаешь, мы подумали, что это не может быть совпадением. На тебя напали как разв тот день, когда ты получил большие деньги. Мы перетрясли всех своих ребят виздательстве, ну и… Одним словом… Володя, наберись мужества. Один парень,фотограф, признался, что твой сын просил его сообщить, когда ты получишьгонорар. Уж не знаю, где и как они познакомились. Но он сообщил Игорю еще утромв тот день, что ты должен приехать за гонораром. Конечно, мы этого фотографамоментально уволили. Сегодня утром мы говорили с Кириллом и решили, что в этомнесчастье есть и наша вина. Все-таки наш сотрудник… Поэтому насчет денег ты небеспокойся, через пару дней мы всю сумму компенсируем. А что делать с Игорьком– ума не приложу.

– Я не верю, – прошептал Соловьев, с трудомповорачивая голову. – Игорь не мог.

– Володя, нам тоже трудно было в это поверить. Вчера ябыл у тебя дома, хотел спросить у мальчика, не нужно ли чем-то помочь. Изнаешь, что я увидел? Новую одежду и новую аппаратуру. Видеомагнитофон,музыкальный центр – и все новенькое, еще в коробках. Игорек сказал, что нашелденьги, случайно нашел. Якобы в почтовом ящике, в конверте. Ты можешь этомуповерить? Отца ограбили, а сын в это же время находит случайно большую сумму? Японимаю, что тебе больно это слышать, но мы должны решить вопрос сейчас, покаеще не поздно, пока можно что-то сделать.

– Что ты хочешь сделать?

– Спасти Игоря. Он – твой сын, и ты должен егопростить. Он трудный мальчик, он перенес страшную трагедию, когда погиблаСветочка, он пошел по кривой дороге, но ты – отец. Пойми, сейчас еще можнопопытаться спасти его от тюрьмы. Если ты согласен, мы это устроим.