* * *

История Вадима Устинова, рассказанная Мишей Доценко вкабинете полковника Гордеева, вызвала шок и оторопь. Но не у всех. Когда Мишазакончил, возникла пауза, внезапно прерванная звонким хохотом.

– Анастасия, изволь объясниться, – строго сказалВиктор Алексеевич. – Не вижу ничего смешного в том, что сотрудникналоговой полиции оказался подонком и убийцей.

– Я не над этим, – всхлипывала от смехаНастя. – Я подумала, что он ведь не знал истинных размеров тех доходов,которые получали руководители «Шерхана». У них на зарубежных счетах должнытакие деньги лежать, что можно умом тронуться. Устинов вряд ли знал о них.Представляю, что с ним будет, когда он поймет, чего на самом деле лишился.

– Очень смешно, – недовольно фыркнул полковник. –Чувство юмора у тебя, дорогая моя, очень уж специфическое.

– Извините, – пробормотала Настя, с трудом взявсебя в руки.

– Ну, успокоилась? Теперь отвечай, какие это неучтенныедоходы ты имела в виду, когда говорила про зарубежные счета «Шерхана».

– Дикая история. Поверить невозможно. Но факты налицо.

– Ладно, не пугай.

– Есть в славной стране Японии бездарный писатель. Тоесть выдумщик и мастер интриги он блестящий, а вот грамотешки не хватает, пишетс ошибками, и словарный запас как у младенца. Естественно, общей культуры нет,образования нет и так далее. Зато честолюбия навалом. И хочется ему славы –просто смерть. Причем не для богатства, он человек и без того достаточносостоятельный. Он даже готов приплатить, только чтобы ему славу устроили. Ипишет этот человек свои произведения, а никто их печатать не хочет.Безграмотно, говорят, нечитабельно, не литература это, а детский беспомощныйлепет. Он уж куда только со своими нетленками не толкался – нигде не берут. Ивот нашелся добрый дядя из России, который купил у писателя на пробу однурукопись. Фактически даром взял. Показал дядя-издатель рукопись переводчику,тот и говорит, мол, плохо это, нечитабельно, хотя и закручено здорово, ихарактеры есть, и интриги. И попросил издатель переводчика поработать надтекстом в смысле стиля и культуры изложения. И родился на русском языке первыйбестселлер из новой «восточной» серии. Зачитаешься. Дальше рассказывать?

– И твой Соловьев все его рукописи зановопереписал? – почему-то с ужасом спросил Коротков.

– Еще не все, – усмехнулась Настя. – Он ихмного написал, штук тридцать, наверное. Издатели их все купили, Соловьевперевел и переделал примерно половину. Так что работы впереди – непочатый край,начать и кончить.

– Теперь понятно, почему они так за него переживали,боялись, что мы его станем подозревать в убийстве любовницы и помощника, –протянул Коротков.– Конечно, куда ж им без него?

– Вот-вот, – кивнула Настя. – Но это как разне самое интересное. Дальше-то еще лучше было. Узнав, как удачно идет обработкаего рукописей, автор-графоман рождает идею. Впрочем, не знаю, может быть, идеяи не ему принадлежит, а кому-то другому. Рукопись, обретшая приличный вид,переводится с русского на английский или еще на какой-нибудь распространенныйязык и запускается на мировую арену. Но уже под другим именем. Русские переводыпубликуются под псевдонимом А. Накахара, а все остальные – под подлинным именемавтора, Отори Митио. Улавливаете, в чем фокус?

– Вообще-то не очень, – признался Селуянов. –А в чем?

– А в том, чтобы завоевать мировую славу. Честолюбивыйон, я ведь уже говорила. И ничего в этой жизни, кроме мировой славы, ему ненужно. Человек, чьи книги выходят на русском языке под именем Накахара, неимеет ничего общего со звездой мировой величины Отори Митио, чьи книгизавоевали международное признание, переведены на десятки языков, продаютсямиллионными тиражами всюду, кроме, естественно, России, а по каждому изопубликованных романов снято как минимум по две экранизации – одна накакой-нибудь американской или европейской киностудии, другая – на Востоке, вИндии или в Китае. Вот и представьте, сколько гениальный автор с этого имеет.Но поскольку без помощи издательства «Шерхан» и конкретно Владимира Соловьевавсе это сделать совершенно невозможно, то господин Отори Митио отстегиваетпочти девяносто процентов своих гонораров тем, чьими усилиями создаются егопроизведения в пристойном литературном виде. То есть издательству «Шерхан» ичеловеку, переводившему книги с русского языка еще на какой-нибудь.

– На бред похоже, – с сомнением покачал головойКоротков.

– Ага, – с готовностью согласилась Настя. –Очень похоже. Поэтому я проявила чудеса расторопности и добыла несколько книгОтори Митио на английском и французском языках, а также два фильма, снятые поего книгам. И поскольку с русскоязычным вариантом его творчества я уже хорошознакома, остальное было легко и просто. В титрах фильмов он значится только какавтор романа, по которому сделана экранизация.

– И что это означает?

– Что он не участвует в написании сценария. Потому чтоабсолютно безграмотен, пишет с ошибками и имеет бедный словарный запас. Толькоэтого никто еще не понял, потому что господин Митио оберегает свою репутацию.Нагнал вокруг своего имени таинственного тумана, уехал из Японии, чтобы никтоего не спросил, почему отсутствуют рукописи его бессмертных творений на родномязыке. Но во всем этом самое пикантное – то, что Соловьев со всех этих бешеныхгонораров не имеет ни копейки. Соловьев, человек, чьим трудом фактическисоздана рукопись, человек, сделавший из краткого рассказика настоящуюлитературу, наполнив ее образами, чувствами, переживаниями, – этот человекоказался выброшенным из процесса всеобщей дележки. Вот об этих деньгах яговорила, когда смеялась. О них Устинов вряд ли знал. Потому что Оксана о нихне знала, а все, что касалось издательства, он узнавал только от нее.

– Так ты говоришь, непереведенных романов еще многоосталось? – задумчиво переспросил Гордеев.

– Достаточно. Десятка полтора, а то и больше. Японец-топродолжает творить, все не уймется никак.

– И каждый из них – миллионные тиражи и парочкаэкранизаций?

– В общем, да. Виктор Алексеевич…

– Вот именно, деточка. Мы должны были об этом сразуподумать. Редко что в нашей жизни случается вовремя. А уж когда два раза подряд– тогда это совсем нехорошо.

Это был уже пятый по счету вуз, куда пришла Настя Каменскаясо своим странным вопросом: когда в соответствии с учебным планом у них сдаюткриминологию. В четырех предыдущих учебных заведениях, где готовили юристов,этот предмет сдавали во время летней сессии, а если подозрения Насти по поводустранной шпаргалки, обнаруженной случайно в бумагах Соловьева, верны, тоэкзамен должен был состояться зимой.

Девушка в учебном отделе смотрела на Настю с нескрываемымлюбопытством.

– Что же это за преступление такое, что вы нашимучебным планом интересуетесь? – спросила она, доставая из несгораемогошкафа толстые папки.