– Мое имя Далиан. Потрудись обращаться ко мне именно так, – сурово заметил он. – И никаких откровений у меня нет, ни божественных, ни каких-либо еще.

– А этот восставший из мертвых, Нанон или как его там? – продолжил мошенник.

– Не думаю, что и ему известен предел способностей наемного убийцы к исцелению, – ответил Охотник на Воров.

– Мое имя Рам Джас. Потрудись обращаться ко мне именно так, – съязвил кирин, когда перестал кричать от боли. На его лице возникла усталая улыбка, будто он только что проснулся после тревожного сна. Пригладив блестящие черные волосы, он облегченно выдохнул. – Не знаю, смогу ли я передать, как я счастлив снова оказаться целым человеком. – На его лице появилась широкая улыбка, и он опять стал похож на того жизнерадостного наемного убийцу, которого помнил Далиан.

– Я разделяю твою радость. Ты бы не смог убить Саару Госпожу Боли только одной рукой, – заметил Охотник на Воров, напомнив Гленвуду и Рам Джасу, почему он их преследовал.

– Когда радуешься, нужно улыбаться, – нагло заявил Рам Джас.

– Молчать, мальчишка! – рявкнул Далиан. – Не издевайся над человеком, который спас тебе жизнь!

Рам Джас опустил голову и сказал, изображая наказанного ребенка:

– Прости меня, Далиан.

– Так-то лучше. Приятно узнать, что общение с моим сыном не полностью избавило тебя от хороших манер.

Убийца был необходим Далиану, но он не собирался терпеть грубости от человека моложе его самого.

– Разумеется, Далиан, – произнес Рам Джас, слабо кивнув.

Гленвуд выглядел смущенным.

– Есть что-то такое, чего я не знаю о вас двоих? – спросил он, криво усмехнувшись. – Вы бывшие любовники?

Убийца поморщился, пытаясь выразить, как неразумно оскорблять величайшего из Черных воинов.

– Извини его, Далиан, – вставил он. – Он просто не знает, кто ты такой.

– Я слишком стар, чтобы устраивать взбучку юноше Одного Бога только за его грубость… хотя к вашим священникам возникает много вопросов, если они позволяют относится к старшим таким неподобающим образом. – Темные глаза Черного воина пристально смотрели на Гленвуда.

В темноте раздался шум, и все трое насторожились. Далиан быстро поднялся с места.

– Их бог… более изменчив по сравнению с вашим, – произнес Нанон, выступая к огню.

Обитатель леса улыбался, и, судя по всему, ему вовсе не повредило, что он задержался в Лейте. Как он догнал их так быстро – оставалось только гадать, но Далиан не исключал волшебства: вероятно, существо просто приняло другую форму, которая позволила ему мчаться с большей скоростью.

– Как твоя рука, человек-кирин? – спросил Нанон Рам Джаса.

Убийца улыбнулся в ответ и пошевелил новыми пальцами.

– Гораздо лучше… как бы ни казалось странным, – ответил он.

– Ты Темная Кровь, поэтому подобного вполне можно было ожидать, – произнес обитатель леса, снимая с пояса изогнутые ножны. – Ты, наверное, хотел бы забрать это себе. – Нанон бросил катану через их небольшой лагерь, и она приземлилась на колени к Рам Джасу. – Мне пришлось вернуться за ней. В конце концов, она была подарком от твоей жены.

Он спал урывками, просыпаясь чуть ли не каждый час в холодном поту, который насквозь пропитал простыни, в полной темноте. Раз за разом пробуждаясь от кошмарного сна, он надеялся, что уже наступило утро, – и раз за разом его постигало разочарование. В чертогах Тиргартена тепло поддерживалось очагами и пылающими жаровнями, установленными в каменных коридорах, но для полноценного сна, кроме тепла, воину нужен был еще и покой, а успокоиться он сможет не раньше, чем вернется Тимон Мясник.

По прикидкам Трикена Ледяного Клыка, лорденыш Калаг Медведь и его братья по оружию дойдут до Тиргартена самое большее за день, не давая Алахану права на ошибку в его планах по защите города. Здесь оставалось много сильных и верных мужчин и немало женщин-воительниц, готовых умереть на стенах своего города, но он хотел достичь большего, чем героическая гибель на поле боя.

Он спал, и голос тени Магнуса звучал у него в голове.

– Ты о чем-то беспокоишься, избранник, – произнес призрак, странный однородный сплав его дяди с чем-то еще.

– Я беспокоюсь о том, что многого не знаю, – ответил Алахан, не понимая, спит он или бодрствует. – Меня беспокоит, что Тиргартен падет.

Он ненадолго замолк и подумал о Тимоне и задании, которое он ему дал.

– И я волнуюсь, не отправил ли я своего друга на верную смерть.

Он почувствовал, как всеобъемлющее присутствие призрака ворвалось в его сознание, с ним пришло странное ощущение головокружения, которое говорило о том, что призрак обдумывает его слова.

– Смерть – единственное, в чем ты можешь быть уверен, – последовал загадочный ответ.

– Этого недостаточно, – упорствовал Алахан. – Я не могу смириться с тем, что нам всем суждено умереть – не здесь, не сейчас, не пока я все еще жив и способен держать в руках топор.

– А твои союзники? – спросила тень.

Алахан постепенно привыкал к постороннему присутствию у него в разуме, но голова пульсировала от боли всякий раз, как он видел бестелесный образ своего дяди.

– Их у меня немного, – ответил он.

– Больше, чем ты думаешь, избранник. – Слова прозвучали с уверенностью и легкой долей ехидства, словно призрак отчасти унаследовал нетерпеливость Магнуса. – Ледяной Отец больше не может напрямую говорить со своими последователями, но их упорное нежелание просто лечь и умереть принесет тебе верных и закаленных в бою братьев… и сестер по оружию. Даже сейчас они пытаются связаться с тобой.

– Если только они не скрываются где-то в Тиргартене, от них мне мало пользы. – Ответ получился легкомысленным, и Алахан пожалел о своих словах сразу же, как их произнес.

Тень выпрямилась в видениях молодого вождя, выказывая свою досаду.

– Думай не только о сиюминутном, избранник… ты солдат Долгой Войны! – прогремел голос Магнуса.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Алахан. – У меня нет ни армии, ни дома. В лучшем случае – я вождь в изгнании.

– Ты земное воплощение Рованоко! – проревела тень, и голова Алахана снова взорвалась болью.

Он резко проснулся. Толстое одеяло из медвежьей шкуры промокло от пота, и он часто дышал. Глянув в сторону внешнего окна, он увидел на горизонте легкие проблески голубизны. За последние несколько недель он уже неоднократно говорил с тенью Магнуса, и каждый раз после этого у него оставалось больше вопросов, чем ответов. Все, что он понял, – Ледяной Гигант больше не может обращаться к своим последователям напрямую и взывает к ним откуда-то из чертогов за пределами мира. Ярости Рованоко было достаточно, чтобы не дать отцу Магнусу Вилобородому полностью покинуть мир людей, и сейчас он стал кем-то вроде посредника, застрявшего между мирами, и передавал советы Гиганта его избраннику.