Иначе все зря, иначе катастрофа…

Перед самой дверью, которую до этого момента видела лишь издалека, Тайра сложила руки в молитвенном жесте.

Он проводил ее в гостиную, не дал начать у порога и теперь стоял в шаге от нее и от дивана – не садился, смотрел с удивлением и волнением, ждал, а она все молчала. Переминалась с ноги на ногу, все сильнее бледнела и, казалось, с каждой секундой имела все меньше шансов выдавить хоть слово.

– Стив, – послышалось, наконец, так тихо, что он едва разобрал. – Я пришла к тебе…

– Да, ты пришла ко мне. Все хорошо, я вижу. Что-то случилось? У тебя беда, с чем-то помочь?

Ему очень хотелось протянуть руки и обнять гостью, прижать, успокоить – она видела это. Как видела и ту внутреннюю борьбу, что не позволяла ему приблизиться.

– Стив. Я пришла… к тебе.

– Ко мне?

– Да. К тебе.

– Ко мне? Зачем?

– К тебе, – повторила Тайра и увидела, как спустя секунду на щеках доктора выступили красные пятна, а в глазах мелькнуло понимание. А следом страх, что это понимание не является верным, что он ошибается, сбрендил, попросту спятил.

– Тайра…

– Пожалуйста, послушай меня, – несмотря на дрожь, она царственным жестом указала ему на диван, и Лагерфельд подчинился – почти рухнул на него задом. – Выслушай то, что я хочу сказать, а потом решишь, принимать меня или нет.

– Принимать… тебя?

Он все еще не мог поверить в происходящее; все выглядело таким важным, непривычно серьезным, нереальным. Стоящая посреди комнаты Тайра, держащаяся трясущимися пальцами за завязки у горла туники, будто те либо мешали ей дышать, либо через секунду грозили быть развязанными…

– Стив, я много думала, – слова давались ей не просто с трудом – с ужасающим трудом – и требовали титанических усилий, но взгляд оставался твердым, как если бы она приняла некое окончательное и бесповоротное решение. – Я… Я думаю, что ты – мой мужчина.

– Тай…

– Я еще не закончила, пожалуйста, не перебивай. Никогда в жизни я не думала, что приду сама в чей-то дом и скажу это, но я говорю. Я пришла к тебе, Стив, потому что хочу быть твоей. Ты, – ее голос дрогнул, – сказал, что хочешь меня себе. Это так?

– Хочу ли я? – его голос мгновенно охрип. – Ты, правда, меня об этом спрашиваешь?

– Да, правда, – ее щеки пылали, как у больного лихорадкой. – Я поняла, что ты и я – половинки одного целого. Мужчина и Женщина, красный и синий – тот самый красный и синий…

Последней фразы Лагерфельд не понял, но не смог усидеть – поднялся с дивана и сделал шаг навстречу, в то время как Тайра дрожала все сильнее, почти проседала у него на глазах, врастала на дрожащих коленях в пол.

– Я пришла, чтобы… стать твоей, – завязки на горле туники натянулись под пальцами, начали разъезжаться в стороны. Глядя на то, как доктор медленно приближается к ней, протягивает руки, почти опаляет близостью, Тайра продолжала лепетать все быстрее и бессвязнее. – Я знаю, что у меня нет души, что я не человек, не совсем полноценная женщина. И что жить мне, возможно, осталось недолго, но если так можно… если можно прожить это время с тобой – в любом качестве, в каком ты пожелаешь, – быть твоей, я бы согласилась, я бы этого хотела, потому что уже не могу противиться, не могу не познать…

– В каком таком качестве?

Она чувствовала, как ее плеч касаются горячие ладони, осторожно притягивают к себе, обнимают.

– В любом. Я знаю, что не могу рассчитывать на роль жены…

– Почему?

– Потому что…

– Потому что ты без души? Потому что жить тебе осталось недолго?

– Да. И поэтому я могла бы быть твоей… драхма-сутрой…

– Кем?

Ее голова дрожала под его пальцами, а он все гладил, перебирал густые черные пряди.

– Женщиной, с которой ты… спишь. Которой наслаждаешься в свободное время…

– Какая же ты глупая.

– Я согласна ничего не требовать… – завязки окончательно разошлись в стороны, а ладони потянулись к горловине, чтобы позволить тунике соскользнуть с плеч, но он не дал. Уткнулся носом в волнистые волосы и прошептал:

– Я никогда не позволил бы тебе стать драхма-сутрой. И никому не позволил бы с тобой это сделать, – Стив отклонился назад и заглянул в яркие, наполненные страхом, желто-зеленые глаза. Долго смотрел в них, прежде чем продолжить фразу: – Но как же я могу сделать тебя своей, когда не дал даже шанса…

– Попробовать с другими мужчинами? Я не хочу других мужчин, – тихо, но горячо запротестовала она, – ты не понимаешь, совсем не хочу. Никаких. Только тебя.

– Но ты ведь их даже не видела?

– И не хочу. Я видела и вижу другое – наши с тобой энергии тянутся друг к другу так сильно, как будто мы родные, как будто созданы друг для друга, как будто…

– Правда?

Теперь он держал ее лицо в своих ладонях совсем как тогда, только на этот раз прижимался лбом, и глаза его блестели.

– Что, правда?

– Ты, правда, так думаешь?

– Да, я так думаю. Я в этом уверена.

И Стив сделал то, о чем она втайне мечтала уже два дня – повторил тот самый нежный и умопомрачительно ласковый поцелуй. Долго гладил ее щеки подушечками пальцев, терся кончиком носа, целовал уголок рта и веки, вдыхал запах кожи и волос, а Тайра не верила самой себе и происходящему. Ее держат в руках, гладят, любят – ее не прогнали…

– Пожалуйста, скажи мне…

– Скажи что?

– Что ты согласен…

– Взять тебя себе?

– Ты меня не прогонишь? Не заставишь идти домой? Пожалуйста…

– Я? Тебя? Нет. Сейчас я запру замок, и мы поднимемся наверх. Хорошо?

– Все, что угодно.

– И поговорим. Пока просто поговорим.

– Да. Хорошо. Поговорим.

И он оставил ее, дрожащую, посреди комнаты.

Они сидели совсем как тогда – она в кресле, а он на полу у ее ног. Только вокруг не ее гостиная, а его спальня, и руки Тайры утопали в горячих ладонях Стива. Он поглаживал их так нежно, будто боялся, что от неосторожного прикосновения их обладательница, словно морок Криалы, растворится и исчезнет прямо у него на глазах.

– Пришла…

– А ты не думал, что я приду?

Рыжая шевелюра качнулась – нет, не думал.

Тайра мягко улыбнулась.

– Никогда-никогда? Не думал о том, что из-за того, что мне осталось недолго, я захочу… сблизиться?

Стив грустно улыбнулся в ответ.

– Я знал, что ты не такая, Тайра.

– Но ты меня ждал?