И вот идет он, человек, готовый сделать это… Человек, переступивший себя. Ради… Он сам не знает, ради чего.

А ради чего я? Какое мне дело до этих дрязг, до интриг, до завтрашней телепрограммы? Не всё ли мне равно, кого увидеть на экране: вороватых ли чиновников и страдающего похмельем Законноизбранного — или Лену в окружении хищно озирающейся охраны и адъютанта Мауса с чемоданчиком Верховного Командующего…

Да, мне есть до всего этого дело. Как только я буду знать — Димку всё это не коснется…

— Стой, Костик! — Ленкин голос дрожит испугом. — Это опасно, не делай! Ты что, с ума сошел?

Она боялась. То ли за себя, то ли за свое великое дело, то ли… за меня.

— У него же оружие есть! — кричу я Костику, влетая в какой-то поток, вновь закруживший меня по залу.

— Трусишь? — усмехается рыжий тезка, и в словах его звучит что-то похожее на обиду.

— Я думаю, чем мне драться! — доказывать ему что-либо нет ни сил, ни желания, ни, главное, времени.

— Ты ведь Хранитель. Неужели забыл?

Какой глупый ответ. Или он снова корит меня за бездействие?

— Ты же человек «Струны». Струны, понимаешь? Ну неужели ты такой дурак?

…Выдернул кол из плетня и пошел на урядника. Фраза из книжки полувековой давности. Тогда прибить урядника считалось исторически прогрессивным деянием. И что изменилось? Все те же лица, все та же полицейская машина — хищная и кровожадная, сожравшая сперва народ, а затем тех, кто честно пытался его защитить. Остался лишь отдел внутренней контрразведки. Да и то…

…Выдернул кол…

Я рванул Струну на себя — зная, что это не только самоубийственно, но и попросту глупо. Всё равно что свалить плечом небоскреб. И даже не сразу понял — получилось! В темных глубинах, в недрах иных тональностей, она будто слетела с шарнира и зашаталась, как гнилой зуб в распухшей десне.

— Не надо! — крикнула Лена и присела на корточки, закрыв голову руками. — Дурак, кретин, идиот… Ты же ничего не понимаешь! По-другому же надо! Ну зачем, зачем?

Ее спутники отступили подальше в лифт. Может, бросят ее и уедут? Плевать.

Струна… Я, дурак, и впрямь принял ее за какой-то вселенский штырь, скрепляющий миры? Поверил сказкам? Ничего с ней на самом деле не случилось, вот же стоит, как и раньше. Но вибрация, льющаяся откуда-то с черного потолка, ударила по мне — и я понял, что касаюсь Струны второй, а может, и первый раз в жизни. Сейчас она просто убьет меня, как обычную мошку, рискни та играть на гитаре и оттяни басовую «ми». Ударит, сожжет, вывернет наизнанку…

Прости меня, Димка, я и в самом деле дурак.

Странный звук, вспыхнувший повсюду разом, будто взвыла тысяча Тональностей, собрался в моей руке и ударил по ней беспощадным током, чудовищной музыкой, оглушающей и ослепляющей. Музыка разодрала меня изнутри, швырнула прочь, в лабиринт неевклидовых провалов и бездн, где все подчинялось отвратительному, совершенно немузыкальному звону. Наверное, что-то сломалось в мире. Или во мне.

Не люблю разрушителей…

Валуев, может, о чем-то и догадывался. Туманные слухи о нижних ярусах наверняка долетали и до него. Он вполне мог ждать самых разных неожиданностей, но такого…

…Свет, мгновенно ослепивший меня, схлынул, унося с собой звенящую тьму. То ли это своего рода контузия, то ли очередные шутки Струны… Лена говорила, что тогда, в Мухинске, Она тоже сверкнула как миллион молний сразу.

Ну и что? Плевать я хотел на эти Тональности, Струны и Музыки.

Димка оказался чуть сбоку, Валуев — точно передо мной. Мир вновь крутанулся, причем тут уж я был точно уверен — именно мир, а не мое восприятие. И значит, медлить нельзя. Как тогда, на темной заснеженной стройке…

Что, Костя? Ждешь Резонанса? Хватит глупостей, не поможет тебе Струна, не простит… Попросим ручками, маэстро.

И я ударил. Словно в уличной драке, просто и незатейливо — кулаком в челюсть.

— Ах, ты… — из Валуева вырвалось выражение, совершенно неуместное в присутствии детей.

Интересно, хулигана Исаева он тоже перевоспитал ругательствами и пинками?

— Константин Антонович! — Димка отскочил в сторону. Он хотел сказать еще что-то, но не успел…

— Получай!! — выплюнул я отдающее медным привкусом слово. И растерявшийся Валуев заработал новый, не менее хлесткий удар.

Не умел я никогда по-настоящему драться, и приемы мои не отличались изощренностью. Зато их эффективность была на лицо… На лице. На лице этой твари, в которой сошлась вся та мерзость, всё то дерьмо, что человек обязательно несет в себе, даже если выходит в путь лишь со светлыми и добрыми мыслями.

Валуев шатнулся, попробовал блокировать удар, но не смог. Все же моя комплекция пригодилась в деле, и теперь у великого педагога не было шансов.

Еще! Снова удар, той же рукой, чтобы не давать и секундной передышки.

Валуев отлетел к стене, приложившись к ней спиной, и я резко ударил его в живот, вложив в этот удар последние капли своей звериной ненависти…

Как тогда, в солнечном классе, когда на столе лежала злосчастная распечатка.

Хранитель Третьей Категории, сотрудник отдела нестандартных воспитательных акций Валуев скрючился на полу и тихо матерился, не в силах подняться. Я занес было ногу — добить, но вдруг понял: не смогу.

И в тот же миг чудовищный оркестр, гремевший в моей голове, смолк…

— Константин Антонович, я хотел предупредить. Но телефон не отвечал.

Голос Димки донесшейся откуда-то сзади, вывел меня из прострации. Сначала я увидел знакомые фонари и шершавые стены, потом уже перевел взгляд на себя…

Кулаки были в крови. Я вновь ничего не помнил, вновь не соображал, что наделал, а главное, как. Здоровый медведь наломал сдуру дров — и теперь будет хуже.

— Я так испугался, — всхлипнул Димка. — Блин… Ваще… Вы прям из воздуха, из темноты, оттуда… где фонарь не горел, я уж…

Он был растерян. Испуган, растерян, беззащитен… Здесь было холодно и могла пригодится форменная курточка «Веги», а то в одной майке можно и простыть. Накануне первого сентября…

Димка Соболев, хулиган из гадюшника № 543. Мальчик с растрепанными волосами, целый год не видевший мамы.

— Что вы стоите, Константин Дмитриевич, — я повернулся туда, где действительно на повороте не было фонаря и из темноты доносился другой детский голос, тоже знакомый и близкий. — Бегите, пока не разблокирован доступ. Вперед, третья дверь налево, сунете карточку, вы же до сих пор значитесь в базе охранником Флейтиста… Вам откроется. За ней коммуникационный туннель, через сто метров лестница наверх, выход во дворе на том берегу реки…

Я все ждал, что Костик появится и я еще раз увижу его рыжие волосы…